— Нет, — буркнул Двухголовый.
— Он пошел, этот сраный пьяница, — Дюг вышел в коридор, неся тело смотрителя. — И зачем-то решил сходить в подземелья. А! Он решил поссать туда, оскорбить темную магию, живущую внизу.
Он распустил завязки на штанах Кельда и спустил их, обнажая плоский белый зад. Открыл тяжелую дверь, откуда сразу пахнуло чем-то спертым, давно заброшенным — если бы у тьмы был запах, она бы пахла именно так.
— Решил поссать, — продолжил Пьерриг. — И упал!
Он бросил мертвого вниз, и тело покатилось по ступенькам, исчезая в темноте.
Гиральд сотворил святой знак, и Коррин следом за ним. Он почему-то чувствовал себя использованным, и сейчас ему хотелось сделать две вещи — как можно быстрее попрощаться с Пьерригом и снова оказаться в объятиях Ритты. Он был готов на всякие вещи ради дела, но убийство, да еще и такое бессмысленное?!
Уже не впервые Корр пожалел, что рыцарь инквизиции стал их сообщником, но впервые он подумал, что вообще зря решился на эту затею. Он вдруг понял, что и в битве с паладинами кому-то предстоит умереть. Быть может, Двухголовому или ему самому. Вдруг захотелось разом от всего отказаться — но теперь это вряд ли было возможно. Слишком дорогая цена уплачена.
— Это страшный грех, — сказал Гиральд. — Я помолюсь за тебя, Дюг, но думаю, что Небытия ты все равно не избежишь.
— Это решит Просветитель, — закрывая дверь в подземелья, сказал Пьерриг.
— Идем отсюда, пока нас не увидели! — бросил Коррин и первым зашагал вперед.
Южная Лотария
Баргезар
Своего жеребца Эльтон оставил с остальными, в быстро сооруженном строителями загоне. Для Розы поставили отдельный маленький загончик — она была здесь единственной кобылой.
Лавеллет сам проверил подковы, вычесал длинную гриву и хвост Розы, накормил ее и только почистить доверил грумам. Старостой у них был человек с длинной жидкой бородой и грубыми, как лопата, руками.
— Не волнуйтесь, господин, за лошадьми я слежу как за детьми родными, — пообещал он, кланяясь.
Эльтон вытащил из подкладки пояса серебряную монету и протянул ему.
— Проследи, чтобы за лошадью принцессы ухаживали еще лучше.
Грум посмотрел на деньги и помотал головой.
— Церковь и так хорошо платит, милорд. А принцесину лошадь я б и даром почистил.
— Почему же?
— Все знают — дар у нее, — грум сотворил святой знак. — Бог на нее смотрит. Стало быть, и лошадка эта Божья. Никогда такой не видел.
Лавеллет усмехнулся и спрятал монету.
— Я попрошу принцессу помолиться за тебя.
