Подумать только, всего пару недель назад она всерьез приходила в отчаяние от разноса начальника, насмешек Плохиша и злых слов Иды! Она была недовольна своей счастливой жизнью, в которой у нее было все – теплый и чистый дом, нормальная еда, любимая работа, здоровье. Недаром бабушка предупреждала ее, когда она лила слезы по пустякам:
– Варюша, не гневи Бога. Жизнь может повернуться так, что сегодняшнее несчастье покажется тебе самым настоящим счастьем!
Видно, она прогневала Бога. И там, на небесах, решили проучить ее, и она очутилась здесь, и теперь ее содержат, как животное, без прав, без выбора, без надежды. И сейчас – не самое плохое, самое плохое впереди.
…Прошло еще несколько дней, все было как обычно, но вдруг железная дверь в ее камеру загремела и залязгала в неурочное время. По Вариным ощущениям, до вечерней каши было еще далеко.
Сердце у Вари сжалось и укатилось в пятки. Ну вот, началось… Она отползла в дальний угол своей лежанки и замерла там, стиснув зубы, чтобы не закричать от страха.
Дверь открылась, и вошел человек в белом халате.
Он вошел немного боком, полуобернувшись к кому-то за дверью, и Варя не сразу его узнала. Но когда он повернулся к ней лицом, сердце ее радостно забилось. Перед ней стоял Вадим Геннадьевич Зольников.
Ее нашли! Ее наконец-то нашли! Она мгновенно выстроила в уме цепочку предполагаемых событий: Вадим Геннадьевич сумел проследить за похитителями. Наверное, поехал за ними на своей машине. Он сообщил в полицию, а когда преступников нашли, сам приехал вызволять ее из плена! Наверное, прямо из института, не успев переодеться, прямо в халате.
Она улыбнулась Зольникову широкой, счастливой улыбкой. Потом она долго не могла простить себе эту дурацкую улыбку…
Зольников тоже смотрел на нее улыбаясь.
– Зравствуйте, Варенька, – ласково сказал он. – Как вы тут? Как вы себя чувствуете?
– Хорошо! – Варя все так же радостно улыбалась. – Все нормально, Вадим Геннадьевич. Я так рада вас видеть!
– Я тоже рад, Варенька, я тоже рад.
Тут начало происходить что-то непонятное. В дверь протиснулся Тонкий, в руках он держал табуретку, выкрашенную белой краской. Он молча поставил ее на пол, мельком глянул на Варю и усмехнулся уголком тонкого рта. Вадим Геннадьевич повелительно махнул охраннику рукой, и тот вышел.
Это было неправильно. Тонкий должен был сейчас валяться на полу, связанный или скованный наручниками, а не расхаживать свободно с кобурой и дубинкой на поясе… Он опасен, они что, не понимают?
