– Что можете сказать о ее сожителе? Как она реагировала на его смерть?
Ага, значит, он спрашивает о Сливкове, а не о Зольникове, сообразила Варя и пожала плечами.
– Я не знаю, я ее не видела в тот день. На похоронах ее не было, говорили, что она заболела. Так получилось, что я вообще ее больше не видела… живой.
– Как же так? – делано удивился следователь Седов. – Что ж, вы с подругой не общались, что ли?
– Ну… – замялась Варя. – Мы поссорились…
– Чего так? – откровенно издевательским тоном спросил следователь. – Не поделили чего? Или кого? Сожителя, что ли?
От такого хамства у Вари к глазам подступили слезы.
– Никакого отношения к ее сожителю я не имею, – дрогнувшим голосом сказала она. – Мы просто поссорились.
– Просто… – передразнил Седов. – Просто, да не просто… Ладно, свободны пока. Из города никуда не уезжайте.
Закрывая за собой дверь следовательского кабинета, Варя мучилась вопросом: что значит «свободна пока»?
Тот, кого Варя назвала Носоногом, выбрался из кресла и уселся на ее место, на стул напротив Седова.
– Зашугал ты девушку, Гена. – Он поставил локти на стол, нагнулся поближе к Седову. – Чем она тебе так не понравилась, а?
– Так ведь врет, – сонно позевывая, ответил Седов и сильно потянулся, хрустнув суставами. – Врет и не краснеет.
– С чего ты взял? А мне она показалась искренней. И вообще, нормальная девчонка, глаза хорошие.
– Вре-ет, – убежденно повторил Седов. – Зайцева эта самоубилась, картина же типичная, сам видел. Следов насилия никаких, шприц с отпечатками в наличии, записка предсмертная, дверь в квартиру открыта была. А этой Иваницкой она позвонила, конечно, перед тем, как наркотик себе вколоть, а не после того. Чтобы побыстрее ее нашли, чтоб не лежать, не тухнуть, и дверь открытой оставила затем же. А эта твоя нормальная девчонка твердит «убили, убили…»
– Ну и зачем Иваницкой это нужно, по-твоему? – Носоног тоже потянулся, закинув длинные руки за голову.
– А совесть ее мучает, и боится. Мои ребята пошустрили в институте ихнем, поспрашивали народ. Сожитель этой Зайцевой эту самую Зайцеву кинул, к другой бабе переметнулся. И кто эта баба? Да зуб даю, эта самая Иваницкая и есть. Баб ведь хлебом не корми, а дай подружкиного хахаля увести… Зайцева и не выдержала. Мужик ее кинул, да потом еще и коньки отбросил. А Иваницкая, видно, боится, что теперь ее обвинять будут, вот и мутит воду – убили, видите ли… Зайцева ей, поди, по телефону сказала: из-за тебя, мол, подруженька, из жизни ухожу…
