Только мне показалось, что прозвучало как отмазка?
— Мм-м… А твои рубашки ей зачем? — подал голос Ларн.
Чердак снова затопила тишина, но продлилась она недолго.
— Видимо, чудище собиралось высиживать цыплят, думая в это время о Карвиле, — сказал Фил глубокомысленно.
Кто-то вздохнул, а потом прозвучало ехидное:
— Как романтично.
Миг, и раздался треск одежды — Карвил превратился в белого медведя с испепеляющими алыми глазами. В его громогласном «Р-р-р!» чётко слышалось:
— Риз, я тебя убью!
Лысый тоже превратился, причём столь же стремительно, и ловко увернулся от удара лапой. В следующую секунду волк сорвался с места и помчался прочь, а разъярённый медведь — за ним. Причём оба передвигались, путаясь в разодранных вещах.
Я, глядя на всё это, гадко захихикала, а Терри чуть не растёкся лужицей и даже смахнул платком слезу умиления. Правда, продлился акт призрачного счастья недолго, и очень скоро я увидела грозящий палец.
— Все вылазки только под моим контролем! — повторил уже звучавшее он.
Я потупилась, принимая вид воплощённой покорности, а ночной смотритель внезапно замигал и сообщил с сожалением:
— Опять комендант зовёт. — И уже ворчливо добавил: — Что-то он зачастил. Что ему в этот раз надо?
С этими словами Терри опять погрозил пальцем и, взмыв под потолок, резко ушёл в сторону, чтобы исчезнуть в стене. «Блюдечко» с уходом призрака сразу погасло, а я упала на кровать и расплылась в улыбке — миленький получился розыгрыш. Жаль, не удастся повторить, ибо чудовище — того, сдохло.
Ещё вспомнилось, как взбесился Карвил, и то, как он обнаружил, что яйца самые обыкновенные. Сообразительный мишка, даже штамп фермы заметил.
Кстати, а самый сообразительный белый мишка у нас кто?
Я подхватила гитару, и пальцы побежали по струнам, подбирая с детства знакомый мотивчик. Потом я запела — опять-таки тихонечко, чтобы никакая ушастая зараза не засекла:
— Молотком махая, мышь идёт больная,
Что же ты, мой мишка, не спишь?
Спят давно соседи — в коматозном бреде
Всех замочит тихо Машка а.к.а. Мышь.
Стоило Терри исчезнуть, как голод вернулся. Причём накатил с такой силой, что я посмотрела на кружку с остатками заварки уже более вдумчиво, а потом поняла: запреты запретами, но если не поем прямо сейчас, то однозначно помру, а помирать мне ну никак нельзя.
В итоге всё-таки вышла из каморки и отправилась знакомой тропой на кухню другого этажа — на ту, где воровала яйца. Добравшись, постояла несколько минут, вслушиваясь в тишину за стенкой, потом вынырнула из потайного хода, молниеносно проинспектировала кастрюльки-сковородки, прихватила большой кусок хлеба, несколько сосисок, а ещё залила в кружку почти остывший, приготовленный кем-то чай.
