Я взорвусь изнутри, прошептал он. И я обречен знать это. Я обречен собрать воедино все кусочки мозаики. Я всегда буду этим заниматься. Я обречен знать, как она живет там, на юге. Я читаю ее рецепты и переживаю из-за ее почек. Я вынужден выдумывать истории, потому что мой случайный папаша исчез тридцать лет назад. Меня ставят в известность о том, с кем и чем она занимается ночью, что она ест, пьет и что она не выносит гребешков. Мидии еще куда ни шло. Но их обязательно надо отварить. Запомни, Тране. Еду надо жевать. Жевать. Жевать. Через пару недель позвонит грек и будет просить у меня совета, подумал Тране. Он должен знать все о почках моей мамы. Он должен знать все об аллергиях моей мамы. О ее фантазиях. Нет ничего невозможного, пробормотал он. И в качестве нового подтверждения этого постулата он услышал, что дверь в квартире этажом выше захлопнули и заперли, шаги на лестнице, муж Моль закашлялся так, что казалось, его легкие разорвутся, и он позвонил в дверь, в дверь к Тране, и когда Тране открыл, он стоял на лестнице, готовый произнести речь, с остатками блока сигарет под мышкой: Можно, я их куплю? сказал он. У меня не будет времени остановиться по дороге. Я должен приехать на работу к двум. Вторая смена, сказал он. Я работаю по контракту. У меня контракт на четыре месяца и постоянные сверхурочные. Тране заметил, что он говорил простыми словами и короткими предложениями, и он сказал: Да, пожалуйста. Можешь отдать деньги позже. Я купил их на пароме. Когда ты возвращаешься? Парень посмотрел на Тране, как будто и не ходил на работу в течение нескольких месяцев, и жизнь в бараках была для него чем-то далеким. Он провел рукой по волосам, поставил сумку между ногами и открыл бумажник: Сколько они стоят?
А? сказал Тране.
Сколько?
Когда ты возвращаешься? повторил свой вопрос Тране. Ты спокойно можешь отдать деньги, когда вернешься.
Он с удивлением взирал на Тране.
Сколько? сказал он.
Они сошлись на ста кронах, но тогда он спросил Тране, не краденые ли это сигареты, и Тране сказал, почти, ты не далек от истины, но он не мог гарантировать регулярных поставок. На самом деле у него был двоюродный брат, работавший в магазине беспошлинной торговли на пароме, но на дальних родственников не всегда можно положиться, уж это точно. А на тебя-то можно положиться? сказал парень и снова закашлялся.
Они долго смотрели друг на друга и в конце концов сошлись во мнении, что нравятся друг другу, это случилось именно тогда и, пожалуй, потому, что парень стоял в прихожей, с сумкой, стоящей между ногами, блоком сигарет под мышкой и со взглядом, ясно говорившим, что он едет на работу. Тране мгновенно отметил, что ему не очень-то хочется ехать на работу, ему было тяжело, слишком далеко до соседнего города. Он боялся этой автомобильной поездки и долгой недели в бараке, запаха прокисшего кофе, мокрой одежды, запаха цемента, мокрого цемента, который, казалось, никогда не высохнет, и этого вечного шума, гремящих грузовиков, запаха дизельного топлива, доносившегося из окна, крошек на кухонном столе, наполовину съеденной пачки маргарина. Ты не выносишь всего этого? сказал Тране.
