. О, «Палинка»! Будь благословенна! Она мгновенно развязывает языки менестрелям - они перешептываются, пересмеиваются, держат совет... Прыщавый, похоже, собирается исполнить соло что-то скабрезное, но Мона Лиза одергивает: брось, перестань, охальник. Какие тексты - простенькие, душещипательные, а бесхитростное сопровождение на губной гармошке и гребенке с дребезжащей гитарой - так за душу берет!
Ах, неужели всё мираж
И сон туманный,
И были сладкие мечты
Пустым обманом!
В душе я знаю - никогда
Не быть нам вместе.
Побудь со мной еще хоть миг
На этом свете!
Не спрашивай, откуда эти слезы -
Как больно мне терять былые грезы!
Когда они наконец замолкают, исполнив mormorando полный рокового предчувствия припев, я увидел: Герберт фон Штейн сидит, облокотившись о мраморный столик, добела сжимает кулаки и беззвучно плачет. В чем дело? Почему все и всегда плачут беззвучно? Скажите мне - почему? Менестрели как будто смущены, удивленно поглядывают в мою сторону: что-то не так? Всё в порядке, всё как надо! Сейчас отчалим, братцы, а пока отдохните. Нет, нет, они уже наотдыхались на природе. Какой-то благожелатель их подпер, и они совсем даже недурно выспались. Эй, они бы еще сбегали сдать пустые бутылки? Можно, шеф? Порядок. И еще: где тут у вас продают это чудо - «Палинку»? Самый настоящий напиток трубадуров и менестрелей. Вот как - через дорогу? Замечательно!
В самом деле, все отлично. Ясно, связался с пьяницами, подонками, но при всем том они - менестрели в пальто макси, что ни говори. И точка. Только бы не перебрали этой «Палинки», как после нее петь? Ничего, ничего. Это литограф меня успокаивает. На дикой жаргонной смеси поясняет: trzeba dutki paszmorowacz, что, очевидно, означает: надо трубы охладить. Пусть! Золотой человек этот литограф!
Они возвращаются. Они со смаком и чинно выпивают. Они снова исполняют свою любимую: «Зелены, зелены лопухи...» И мы выступаем в поход. Туда, под балкон.
- И я! Я тоже иду! - вызывается литограф, троеборец, вратарь-регбист. - Может, захватим Каца?
- Бери! - отвечаю. - Бери, кого хочешь. - «Палинка» ожидает здесь, я тоже хватил для храбрости! Да не все ли равно! Заметим: Кац - подаренная мною кошка, недавно окотившаяся пятеркой полосатых деток, хотя сама черней ночи. Загадочное создание, маленькая пума, питающаяся исключительно сырым мясом. На редкость страстная Кац. Эх, все мы в чем-то монстры, - глубокомысленно качает головой Герберт Фон.
Менестрели встают с дубового надгробия. Мрачно поскрипывают кожаные полы Моны Лизы и прыщавого. Только эти двое в настоящих кожаных пальто. Как Гитлер и Муссолини. Те, если верить некоторым источникам, были всего лишь «менестрели в длинных пальто». Наши двое скрипят за всю семерку. Как хрусткая фольга. Как жестяные венки на могилах героев. Как ржавая кровля, когда по ней крадется проказница Кац. Или неудачливый двуногий влюбленный. Ступени под их ногами грохочут, как гром небесный. И зубы их - точно белые молнии на черном небосводе. Чего вам боле - менестрели идут! Они опять серьезны, сосредоточенны и относительно трезвы. На дворе уже темно.
