Летом мы с ним выбрались на свалку — он искал детали для каких-то каркасов. Он был трезв и печален. Я нашел красивый мельхиоровый подстаканник, но он и внимания не обратил. Добрый час обстоятельно объяснял мне свой замысел - это будет памятник Нерожденным Младенцам. Я насторожился, услышав, где он будет установлен - оказывается, в Париже, рядом с Нотр-Дам. Собственно говоря, он будет глубоко под землей. Такой зародыш, понимаешь? Он показал мне эскиз. Я одобрительно кивал головой, поддакивая ему.
Бывало, мы натыкались друг на друга на улице, сталкиваясь плечами. Или острый край его черной шляпы чиркал меня по глазам где-нибудь в троллейбусной давке. Я был уверен: он не прикидывается. Он в самом деле меня не замечал. Его прямой взгляд был устремлен на меня, но ничего не видел. Чего там, говорил я себе, ладно уж, так даже лучше. Ведь он так легко возбуждается. Чуть что - в слезы. Не важно, что на нем не та черная дубленка, а длинное черное пальто.
Однако в то, теперь уже давнее, лето он меня узнал. Схватил за руку, втащил в таратайку своего приятеля и, не произнося ни слова, повез за город, куда-то в северо-восточном направлении. Автомобильчик с грохотом отбыл, мы остались в лесу одни. Теперь ты кое-что увидишь! - обещал он, потирая руки, - теперь-то уж увидишь. Он не давал мне наклоняться за земляникой или черникой, торопил, пока сквозь заросли не забелела вилла его предков.
- Погоди, - спохватился он. - Пойду гляну, нет ли папаши... Он, знаешь ли, крутой. - И через минуту у>же махал рукой: - Давай сюда!
Я шагнул через двустворчатую дверь в просторную светлую гостиную. Потянуло сыростью и — совсем чуть-чуть - плесенью. Дрожащими руками он налил мне большой фужер темного вина и тотчас же куда-то исчез. Я не торопясь выпил, закурил и стал ждать. Было слышно, как он осторожно возится в соседнем помещении. Или на кухне?
Я не надеялся узреть какое-то чудо. Ну, покажет еще компанию человечков, родичей Будды. Или чайник с тремя носиками и шестью ушками. Таких я насмотрелся досыта. Я поставил фужер, а он как раз крикнул: готово! Можешь войти!
За стеной находилась поместительная кухня. Мой друг стоял у полуоткрытого окна, его лицо сияло. Ну? - вопрошали его темно-карие глаза, - теперь видишь? Я пристально вглядывался. Видеть вижу, но все-таки... Да вот же! — он ткнул прокуренным указательным пальцем в сторону высокого каркаса из тонких лучинок, скрепленных пластилином. Вот! Deutschland!
