Балинас заказал тарелку соленых огурцов, вареного окорока - две тарелки, шесть бутылок пива и бутылку «Прозрачной».
- На почин, - широко улыбнулся он. - Ты это, не боись, - прибавил он. - Все тут выкобениваются. Лают, а не кусают.
Это еще как сказать. Вон идет от стойки с разбитым носом, кровь каплет на пол, а он, дюжий детина, ноет: «Господи Боже...» А недопитый бокал пива - шасть мимо самого уха, трах-тарарах - об стенку совсем рядом с нами.
- Охо-хо! - веселится Балинас. - Ну, дают, байстрюки! Ну, давай, выпьем.
Запах прелой одежды, испарения, дым разъедают глаза, радиоточка, заглушаемая мужским рокотом, визгливые выкрики буфетчицы в форточку: - Где ссышь, гад? - внезапное затишье и едва различимые голоса Куодиса-Гириетаса>11 из радиоточки, прикорнувший в пивной луже старичок, ни с того ни с сего душераздирающий вопль молодой женщины: - Робертас, скотина, ну, па-айдем отседова, боже мой!
- Ну, выпили! - кивает мне Балинас. - Вишь, как оно тут у нас... Ну, тебе, городскому, может, скучновато покажется, у вас там, в городах, по-другому бесятся. А нашенским знай лишь бы упиться. Ну, давай, что ли!
Кому-то на ногу свалилась гиря со стойки - парень взвыл. Погнался за буфетчицей, схватив засаленный нож, которым она только что нарезала нам окорок. В этот момент распахнулась дверь, и вошли в сопровождении овчарки пятеро вооруженных автоматами русских пограничников. Они встали у буфета, и воцарилось безмолвие, которым замечательно воспользовались Куодис с Гириетасом.
- Как всегда! - распорядился старшой. То есть старший лейтенант, долговязый блондин с бабьим лицом. Даже в тусклом свете слабой лампочки видно, какие они все усталые, изнуренные, грязные, запаршивленные и залубеневшие. Лейтенант швыряет светло-зеленую купюру, женщина выставляет пять бутылок водки. Они оживляются, открывают бутылки. Все пятеро выпивают до дна. Аккуратно ставят бутылки, где взяли. Торопливо поедают сало, собаке не дают. Никто не произносит ни слова. Лейтенант щелкает каблуками, пытается козырнуть. Все молчат. Люди в зеленых фуражках гуськом покидают заведение. Впрочем, фуражек не видно -все в плащ-палатках, с капюшонами.
- Поляка, что ли, ловят, - замечает Балинас. - Как же, изловишь тут...
Рычит, не желая заводиться, военный «газик». Наконец отбывает. Тот, кому на ногу свалилась гиря, пытается возобновить преследование буфетчицы. Правда, уже без ножа. Он заталкивает ее за грязный полог - смешки, повизгивание, затем слышно лишь, как горестно вздыхают тяжелые ящики с пивом и консервами. Будто и не было никаких пограничников!
