События, произошедшие потом, могли быть просто игрой воображения. Вот — мое описание случившегося. Фортепиано с раскрытыми нотами стояло в дальнем конце комнаты, у самой двери. Внезапно по помещению пронесся сквозняк, столь сильный, что листы на пюпитре перевернулись. Он задел вазу с нарциссами, и те склонили свои золотые головки, коснулся свечей, стоявших неподалеку от нас, и их пламя дрогнуло и посинело. Затем порыв ледяного ветра ударил в мою ладонь, и, закружившись, достиг Луиса, взъерошив ему волосы. После странный вихрь слетел к огню. Языки пламени, встав у него на пути, взмыли вверх, а коврик у камина затрепетал.
— Забавно, не правда ли? — заметил Луис.
— Элементаль улетел в трубу? — уточнил я.
— Нет, — ответил он. — Тварь просто нас дразнила.
Внезапно он указал на стену за моим креслом, и его голос дрогнул.
— Смотри, что это там? — сказал он. — У тебя за спиной.
Не на шутку испугавшись, я обернулся и увидел, на что был устремлен его трясущийся палец. По бледно-серой стене, на моих глазах, ползла невероятно четкая тень. Жирная и безногая, она походила на огромного слизня. Четыре фута червеподобной мерзости венчала голова, вроде тюленьей. Из открытой пасти высовывался язык.
Едва я взглянул на нее, тварь поблекла, и поблизости раздалось еще несколько резких ударов.
Мы замерли, очутившись во власти наполнявшего комнату ужаса. И все же, несмотря на минутную слабость, ни я, ни Луис не думали отступать — настолько интересным было представшее нам явление.
— Это я и имел в виду, когда говорил, что дело вышло из-под контроля, — сказал он. — Мне казалось, я готов к любому посетителю, но, боже, она — красотка.
Тогда я успокоился, несмотря на явившуюся нам тень, абсолютно уверенный, что передо мной редчайший случай умственного расстройства, симптомом которого является передача образов на расстоянии. Я думал, что видел не червеподобную тварь, но чрезвычайно яркую галлюцинацию Луиса, которую он сумел показать мне. Также, благодаря его книгам о спиритизме — превосходным образчикам бульварного чтива — скорее, словарям, нежели учебникам, я узнал, что гигантский слизень — излюбленная форма элементалей. Луис же, со своей стороны, сильнее, чем прежде, был уверен в реальном существовании Твари.
В следующие полгода мы занимались столоверчением регулярно, пусть и безрезультатно. Тварь или ее тень больше не появлялись, и я чувствовал, что мы зря теряем время. Тогда мне пришло в голову, дабы продвинуться дальше, использовать гипнотический сон. Сеанс мы проводили за тем же обеденным столом. В комнате было не слишком темно, и я отчетливо видел происходящее.
