Ага! Получилось! Еще несколько шагов — и он окажется в парке.
Оглянулся на дромос — и отпрянул: мозаичная дорожка горела мутным красно-черным пламенем, не дающим ни жара, ни дыма, однако Саша точно знал, что это пламя чьей-то ярости. Кажется, он даже слышал какой-то звук, напоминающий не то сдавленное разочарованное рычание, не то злобный приглушенный клекот…
Да, не вспомни он о предупреждении Ангелины Богдановны — что же было бы?! Даже подумать об этом страшно… а впрочем, какой смысл переживать из-за того, чего не произошло?
После того как зловещее пламя погасло, тьма показалась еще более непроглядной. Однако ненадолго. Впереди забрезжило что-то призрачно-серебристое, и чем дольше Саша всматривался в этот свет, тем отчетливей видел, что его источают довольно странные предметы, собранные в парке. Среди них были кресты, тумбы, какие-то статуи…
Стоп. В парке Кулибина ничего подобного не было! Там была детская площадка с качелями, горками и домиками. А здесь что-то совсем другое… Куда он забрел? Заблудился?
«Да ведь это же надгробия!» — внезапно догадался Саша. Он заблудился, да, но не в пространстве, а во времени: попал не в парк Кулибина, а на Петропавловское кладбище, каким оно было раньше, давным-давно!
Дрожа от прохладного ветерка и, конечно, от страха, Саша осторожно брел по дорожкам среди оградок и надгробий и растерянно вглядывался в имена похороненных здесь людей. Некоторые разбирались с трудом, но некоторые читались легко: городской голова Федор Петрович Переплетчиков, поэт Леонид Григорьевич Граве, Иван Петрович Кулибин, мастеровой, Акулина Ивановна Каширина, Федор Матвеевич Пулби, Иван Алексеевич Афанасьев, Адольф Фердинанд Стенстрем, купец второй гильдии Светлан Степанович Богров, литератор Александр Серафимович Гациский…
Гациский! Саша встрепенулся, словно доброго друга встретил! Положил руку на овальную вершину замшелой гранитной тумбы, на которой было начертано это имя, и прошептал:
— Здравствуйте, Александр Серафимович! Здравствуйте, савватистис!
Это слово произвело потрясающий эффект! Буквально под ногами вспыхнуло что-то красно-черное, и Саша обнаружил, что, сделай он еще шаг, — провалился бы в какую-то жуткую ямину. Отпрянул и смог удержать равновесие только благодаря надгробной тумбе Гациского, за которую уцепился как за соломинку. В это мгновение он отчетливо расслышал то же самое разочарованное сдавленное рычание, которое уже слышал на призрачном дромосе, и понял, что и здесь ему была расставлена ловушка. От первой его спасло воспоминание об Ангелине Богдановне, здесь — обращение к Гацискому. К савватистису!
