Не обращая внимания на Сашу, соседка нагнулась над Саввой и, приподняв ему веки, заглянула в один глаз, в другой, потом в бессильно приоткрытую пасть…
— Так вот оно что… — пробормотала она, переведя взгляд на Сашу, а потом властно указала на злополучную правую кроссовку, стоявшую посреди лужи: — Дай мне! Быстро!
— Он грыз ее! — воскликнул Саша. — Но не может же быть, чтобы из-за этого…
— А из-за чего еще?! — прошипела Ангелина Богдановна. — Срочно нужно лекарство!
— Я сбегаю! — так и подскочил Саша. — Ветеринарная аптека недалеко, на Ванеева. Что купить?
— Ему нужен гелиотроп, — отрывисто бросила Ангелина Богдановна, разглядывая подошву кроссовки. — Помнишь? Синие цветочки, запах ванили… Гелиотроп растет в парке. Беги туда. Найди клумбу. Скорей!
Саша рванулся было вперед, но Ангелина Богдановна поймала его за край футболки:
— Обуйся сначала.
Он машинально сунул ноги в кроссовки, краем сознания удивившись, что в правой мокро. Ну да, сейчас она стояла посреди лужи, но ведь раньше он сто раз бегал в ней по лужам и она не протекала…
— Она протекает потому, что Савва выгрыз проклятый камень! — сказала вдруг Ангелина Богдановна. — Тот, который ты привез с Острова смерти.
Саша покачнулся:
— Что?!
— Долго рассказывать, — отмахнулась Ангелина Богдановна. — Беги!
Он выскочил из квартиры.
Саша мчался так быстро, что ноги заплетались, но ему казалось, что заплетаются они в какой-то нереальности, которой вдруг будто сорной травищей поросла его нормальная, пусть в последнее время и довольно печальная, жизнь. Нет, не только жизнь, но и память. Из памяти что-то пропадало, что-то в ней вдруг возникало — такое, какого быть просто не могло, — и от этого становилось страшно!
«Какой камень выгрыз Савва из кроссовки? При чем тут какой-то Остров смерти? Ангелина Богдановна Спиналонгу, что ли, имела в виду? Бред какой-то… А может быть, я с ума сошел? — вдруг подумал Саша. — С ума сошел от горя, потому что отец меня бросил, потому что у него есть другая семья, которую он любит больше, чем нас с мамой? Ну почему, почему они ему дороже, чем мы?!»
Саша вдруг замер, почувствовав: он знает, знает почему, точно знает почему — но не может вспомнить, не может, хоть головой об стену бейся!
Может быть, он так и поступил бы, потому что это ощущение застрявшего где-то в подсознании воспоминания было болезненным, мучительным, однако ни одной стены поблизости что-то не просматривалось: кругом стояли деревья да кусты, и Саша сообразил, что уже примчался в парк.
