— Ах вот оно что!
— Да, я дал слово, что буду в десять! Еще не было случая, чтобы капитан Щербань не сдержал своего слова!
Чигринов взглянул на судовые часы на переборке. Было без пяти минут четыре.
— Оркестр, речи!.. — Чигринов знал, что Щербань любит шумиху вокруг себя.
— Да, оркестр, речи! Я не имел права опаздывать! Не имел права подвести людей, которые мне верят, которые сделали меня первым капитаном флота!
— Не устраивай истерики, первый капитан флота! — оборвал его Чигринов и поморщился. Щербань, конечно, моряк неплохой, хотя он, Чигрипов, и не разделял всеобщего восхищения.
— Я должен был прийти, — повторил Щербань. — Чтобы база перевыполнила план, чтобы все — слышишь! — все получили премии! Чтобы база опять попала на областную доску Почета, чтобы наше управление рыбной промышленности выполнило план и в третий раз удержало переходящее знамя! Вот зачем шел я этим курсом!
Все это Щербань выпалил едипым духом и тяжело, будто под невидимым грузом, опустив плечи, смолк. Оп вспыхнул, сгорел и сник.
«Готовится, — подумал Чигринов, укладывая бритву в футляр. — Готовится к защите на берегу, а придется ему там нелегко».
Все, что сказал Щербань, Чигринову было хорошо известно. Ради того, чтобы доложить в срок (а лучше всего и раньше срока) победную реляцию о выполнении плана — месячного, квартального, годового, — капитанов заваливают приказами, распоряжениями, указаниями. Кровь из носу, но план чтоб был! Чигринов сам прошел сквозь это, когда командовал траулером.
— План, премия, знамя, — раздумчиво сказал Чигринов, натягивая теплый свитер. — «Победителей не судят». Но тебя будут судить.
— За что? — спросил Щербань. — За то, что я хотел сделать лучше?
— За нарушение правил судовождения и безопасности мореплавания, — пояснил Чигринов.
— Да, теперь меня защищать никто не будет, — согласился Щербань и налил рюмку.
Чигринов надел на свитер куртку и почувствовал себя вновь свежим, сильным, готовым к действию.
Щербань выпил, подождал, пока горячий глоток проник в желудок и по телу пошла приятная теплота, и устало сказал:
— А ведь я — ваш продукт. Это вы меня вырастили таким.
— Кто мы?
— Все вы! — пояснил Щербань.
— Вон как ты заговорил! — медленно произпес Чигринов.
«Пижон! Рвался к славе, к наградам, а теперь обвиняет других. Никто тебя не выращивал. Ты сам захотел вырасти таким. И вырос. Не пеняй на других, не ищи виноватых».
— Тебе хорошо говорить. Ты — спасатель, у тебя нет плана. Тебе не скажут: «Спаси столько-то судов, столько-то людей».
