Руки мерзли, плохо слушались, но Григорий Семенович специально надел водолазную рубаху без рукавиц, чтобы лучше было работать на ощупь, и теперь, в ледяной воде, пальцы закоченели, плохо держали пилку.
Не давая себе передышки, он пилил и пилил.
— Припухать будем, пока водомуты размотают винт, — сказал Смурага, приваливаясь к переборке.
Матросы завели подкильный конец, на котором теперь держался под водой Грибанов, и отдыхали, ожидая приказаний. В коридоре было тихо, светили плафоны, железная дверь заслоняла их от ветра и волн. Вместе с другими матросами с «Кайры» был и Петеньков. Он отказался сидеть в каюте и занял Славкино место в боцманской группе.
— Нет, в рыбаках все же лучше, — убежденно произнес Смурага. — Там если штормяга застал, то, как говорится: деньги — жене, убытки — стране, а сам — носом на волну и дуйся в «козла», пока не стихнет.
Матросы молчали. Смурага немного подождал и снова начал:
— Я вот на «Катуни» ходил. Заколачивали за рейс по три тысячи на пай. Молотили, правда, восемь часов через восемь, но зато с деньгами. А тут того и гляди пошлешь радиограмму: прощай, мама!
— Чего ж ушел? — спросил боцман. — И заколачивал бы.
— Да выгнали его, — спекшимися от внутреннего жара губами усмехнулся Боболов.
С забинтованной головой он все же вернулся па свое место в боцманской команде. Его подташнивало, боль в голове не утихала, зябко нахохлившись, он сидел на красном пожарном ящике с песком.
— Кого выгнали? — задиристо повысил голос Смурага. — Ты в мои документы заглядывал?
— Ты к нам-то чего подался? Думал, тут полегче и денег побольше? Тебе в Морагентство идти надо, суда перегонять. Там свою вахту отстоял и загорай — никаких тебе погрузок, никаких разгрузок, и спасать никого не надо. Шлепай потихоньку вокруг шарика.
— Везде хорошо, где нас нет, — вздохнул боцман. — Им тоже достается. По восемь-девять месяцев дома не бывают. Тоже не малина.
Примостившись рядом с Боболовым на пожарном ящике, Гайдабура переобувался.
— А что, правду говорят, будто ваш капитан застрелиться хотел? — вдруг спросил кто-то Петенькова.
Петеньков пожал плечами. Он вспомнил, как яростно работал Щербань в трюме на разгрузке, как усмирил панику и отдал стопор последней шлюпки.
— С бабой остался — чего стреляться! — хмыкнул Смурага.
— Ну что ты за человек! — вскипел Гайдабура. — Самого бы тебя туда, на его место.
Раскуривая подмокшую сигарету, он хмуро заявил:
— Ударит ураган — закусим горе луковицей.
