Не впервой Чигринов шел на помощь. Сколько раз спасал он людей, корабли — и наши и иностранные, сколько раз рисковал собой и своими людьми! То, что было непозволительно другим, было его обязанностью, его долгом. При семи баллах на море прекращаются работы, суда ложатся носом на волну и ждут, пока утихнет шторм, а он идет в самое пекло, чтобы оказать помощь пострадавшим.
Эта работа была сродни разведке.
Тогда, в тылу врага, надо было принимать мгновенные решения, судя по сложившимся обстоятельствам, и теперь, при спасении судна, каждый раз приходилось ориентироваться на месте, вкладывая в единственно правильное решение весь опыт спасателя, всю смекалку и хладнокровие. Каждый раз, спеша на помощь, он не ведал заранее, как будет действовать, но твердо знал одно: надо спасти. Он чувствовал себя сильнее, собраннее, готовым к решительным действиям, когда опасность была рядом, когда риск тревожным холодком покалывал в груди.
Глядя на помрачневшее море, на сизо-багровый, тающий в дождевой мгле закат, Чигринов с тревогой думал: «Успеть бы до циклона».
Он прошел в маленькую радиорубку.
— Ну что?
— Просят помощи, — ответил радист. Плотно прижимая наушники, он напряженно вслушивался в хаос эфира.
— Это не новость. Передай — пусть держатся. — Чигринов взглянул на часы. — Будем у них через час.
Радист удивленно посмотрел на капитана:
— Не успеем. Двадцать миль и встречная волна.
— Знаю. Передай — через час. Это их ободрит.
Капитан спустился к себе в каюту. Он знал, что ходу до «Кайры» самое малое два часа — волна била в нос, сильно снижала скорость буксира. Лишь бы успеть до циклона. Сейчас они — циклон и судно — идут навстречу друг другу, и расстояние между ними стремительно сокращается. Когда сойдутся, «Посейдону» придется туго.
Капитан взял телефонную трубку, подождал, пока в рубке ответил вахтенный штурман.
— Позовите ко мне курсанта Чигринова, только не по трансляции.
— Будет исполнено, — ответили из рубки.
— И пусть принесут чаю, печенья и конфет.
В иллюминатор было видно, как иссиня-черными красками густело море; по небу неслись низкие тучи с фиолетово-красными подпалинами. Горизонт померк, и туда, в самую черноту, спешил «Посейдон». Буксир сильно качало — море уже начинало гулять. «Успеть бы», — снова подумал капитан.
Раздался стук в дверь.
— Да, да, — поспешно отозвался Алексей Петрович и неприятно поразился своей поспешности.
В дверях появился хмурый Славка.
— Проходи, проходи, — улыбнулся Алексей Петрович и снова поймал себя на том, что говорит заискивающе и, недовольный собою, внутренне одернул себя.
