— Похоже, наших клиентов слегка прокинули местные информаторы, — заметил я, — кстати, давай виски закажем, чего мы всякую сладкую гадость пьем? Что касается завода, думаю, придется его банкротить. В любом случае они отобьют затраты на операцию и получат сверху миллионов сто евро, возможно, и больше, думаю, Саша вытянет из этого завода всё что можно.
За окном четверо потасканных субъектов лет сорока пытались взять штурмом маршрутное такси. Пожилая женщина, повисшая на подножке, отчаянно отбивалась. У одного из мужчин из кармана вывалилась бутылка и покатилась по остановке. Двери маршрутки с треском захлопнулись.
— Я тут газету местную почитала, это крупнейший завод в области. Больше половины семей в городе, — Кристина кивнула головой в сторону остановки, — живут за счет этого завода. Если быть точной, жили, пока мы тут не появились.
— Крайне ошибочная точка зрения, — ответил я, — считать, что мы на что-то влияем. Это не мужчина и женщина, кстати, крайне привлекательная женщина, сидят в лобби отеля. Это просто функции, служебные программы, если хочешь, к нам как людям это не имеет ровным счетом никакого отношения. Даже номер в отеле заказан не на наши имена. Так что расслабься и давай выпьем.
— Знаешь, Петь, Эрнест Хемингуэй писал, что для того, чтобы создать хороший рассказ, нужно придумать одну честную фразу, с которой всё начинается. Потом вокруг этой фразы строится всё остальное. Мне иногда кажется, в нашем рассказе кто-то написал в начале плохую фразу. И потом вся эта гадость и пошлость так и крутятся вокруг этой фразы, и рассказ никогда не закончится, потому что писатель сам не знает, чем его можно закончить.
Мы допили виски и поднялись в номер. Город под нами был почти черным, редкие фонари тонули в синеватой толще летней ночи. Кожа Кристины пахла какими-то пряностями.
Утренний московский воздух казался абсолютно прозрачным. Я шел через небольшой сквер к Белому дому. Огромное здание придавило собой окружающий пейзаж, за трехметровой оградой виднелись выметенные до абсолютной чистоты дорожки. Я прошел через КПП, мое лицо несколько раз отразилось в закругленных бронированных стеклах. Внутри здание-монстр напоминало захолустный обком партии: обесцветившиеся от времени ковровые дорожки, искусственно обожженное дерево на стенах, космического вида пепельницы в туалетах были завалены смердящими окурками. Я шел по бесконечным одинаковым коридорам, свободная охота на чиновников была привычным спортом для большинства завсегдатаев дома. Средней руки лоббисты, представители прессы, члены бесконечных комитетов и организаций выжидали в приемных в надежде под шумок втиснуть на стол нужного функционера заранее подготовленную папку с документами. Нужный мне кабинет никогда не был предметом паломничества. Его хозяин Вадим Петрович был одним из тех незаметных людей, которые не покидают своего кабинета, несмотря на падения Кабинета министров, войны и экономические потрясения. Он был одним из наиболее известных в городе «решал» — специалистом по чужим проблемам и хранителем бесконечных связей, которые он начал копить еще в советские времена. Компания Вадима Петровича занимала два этажа в сверхсовременной башне из стекла и бетона на Кадашевской набережной, но сам он предпочитал свой микроскопический кабинет в Доме Правительства в непосредственной близости от своих основных контактов. Внешностью Вадим Петрович напоминал злого гнома. Он кивнул, приветствуя меня, и жестом указал на стоящее около стола массивное кресло с протертым сиденьем.
