- Подумаешь, дождь! Дождя, что ли, не видели? - отозвался Мошу, приноравливаясь к его шагу.
Деревня спала. Сквозь туман там и сям мерцали редкие огни в домах, ни одна собака не забрехала им вслед. Возле колхозного управления они свернули налево, к Куре, сошли с асфальтированной дороги и тотчас угодили в непролазную грязь. Шарп-шарп, шарп-шарп, - чавкало под ногами... Пахло водорослями.
- Мошу, не приведи господь, сель нас застигнет! Потонем!
- Да как же селю не быть, когда такая погода? Что ни день, то космонавта в небо запускают, все небо, как есть, продырявили, чего же еще ждать?
Мошу так иной раз скажет, что взрослому мужику впору, даром что в школе еще учится. Всего то лет шестнадцать-семнадцать парню, а разговором и обхождением совсем зрелый человек и водится со взрослыми, и водку с ними попивает, как слыхивал Махмуд. "Дитя времени, - заключил Махмуд. - Так-то оно, может быть, и лучше. В наше время мямлей не проживешь".
- А дед твой, Мошу, совсем сплоховал, если так часто врачей к себе стал звать. Прежде он с врачами не знавался.
- Прежде! Прежде он как железный был, бывало, подхватит меня одной правой и в небо поднимет. Последние два месяца так переменился, не узнать его... - голос Мошу опять задрожал. - Не пойму я, что с ним стряслось.
Махмуд прокашлялся и проглотил горькую слюну.
- Слышь, а сколько лет ему, деду?
- Мать говорит, около девяноста.
- Ну и хватит. Не два же века жить!
- Не говори так, доктор Махмуд, не могу я такие слова слышать... Люблю его очень. - Мошу сбоку посмотрел на Махмуда.
- Я, что ли, не люблю? - отозвался, крупно шагая, Махмуд. - В таких людях, как Зульфугар-киши, весь смысл жизни, вся соль ее! Где нынче такого сыщешь? По мне, так пусть тысячу лет живет Зульфугар-киши! Да не убивайся ты раньше времени, обойдется, отойдет, сердце у него как сталь. - Махмуд солгал, чтобы утешить мальчика. С сердцем-то у старика как раз и было неважно, прошлый раз, когда Махмуд проведывал его, пульс почти не прослушивался.
- А я что говорю? - обрадовался Мошу. - Дедушка, говорю, ей-богу, нет в тебе никакой хворобы, хочешь, в Тбилиси свезем тебя, самому главному академику покажем - и он тебе то же самое скажет! А он, нет, мол, урядник за мной во сне приходил, помирать пора.
- Слушай, да что это за урядник? - Махмуд даже приостановился.
- Почем я знаю? Разве ж он когда откроется нам, скажет, что на сердце держит?
- Слушай, а может, старик того, с ума тронулся, а? Вот уж сраму не оберемся!
