Анютины глазки. Первая любовь и последняя | страница 28
— Сыночек мой дорогой. Я буду ждать тебя. Я всегда с тобой, мой любимый, мой единственный, — плача, причитала мама, выслушивая суровый и несправедливый, неправосудный приговор.
А зона строгая
Вот этап доставил нашего Вячеслава на железнодорожный вокзал города Тулуна. Этот город, в 380 километрах от Иркутска, славился наличием многочисленных исправительно-трудовых колоний. Угрюмые охранники затолкали вновь прибывших в автозаки, и понеслась жизнь осужденных ребят на новом месте, вдали от родных, вдали от друзей. Начальник колонии, пожилой полковник Федоренко, поприветствовал вновь прибывших после карантина зэков. Рассказал о распорядке в колонии, предостерег от необдуманных и противоправных действий.
Зэков развели по баракам. Филипок попал в барак, или его еще называли отряд, под номером двенадцать. Вот он переступил порог нового незнакомого мира. К нему тут же подбежал шустрый пацан из сидельцев и вкрадчиво, участливо спросил:
— Что, мать продашь или в задницу дашь?
— Мать не продается, жопа не дается, — отчеканил в ответ Слава.
Он был научен премудростям так называемой «тюремной прописки» еще во время предварительного заключения, когда ожидал завершения следствия в иркутском «белом лебеде». Там Филипка зауважали сокамерники за его крутой нрав и лютую ненависть к несправедливости. Статью свою в делюге Слава заработал кулаками. Бил насильников и их пособников. А это по любым понятиям дело правильное, мужицкое.
— Тебе привет от Прасковьи Федоровны передали (тюр. жарг.: «привет от параши»).
— Что будешь кушать: мыло со стола или хлеб с параши? — все никак не мог угомониться самозваный проверяющий.
— Ссу стоя, сру сидя. Стол не мыльница, параша не хлебница, — снова непринужденно, но четко ответил Вячеслав.
— Угомонись, Шустрик, — грубо окрикнул пытливого зэка Хриплый — смотрящий по бараку. — Это Филипок. Он мужик правильный. Хоть и первоходок, но законы наши уже знает. Мне о нем вчера маляву (письмо) прислали.
Исторически сам обряд прописки возник в тридцатых годах прошлого столетия и применялся для того, чтобы выяснить, что из себя представляет вновь прибывший зэк. В результате прописки, как правило, пришельцу присваивалась масть «мужика», но в отдельных случаях он мог попасть в немилость и стать «обиженным» или «опущенным».
Итак, прописка пройдена. Начали течь резиновые дни. Шконка (кровать), подъем, перекличка, зарядка. Потом завтрак, работа в промзоне, отбой, сон. Опытные сидельцы считали, что режим в колонии достаточно спокойный. «Хозяин» Сергей Анатольевич Федоренко был уравновешенным и справедливым. Может, поэтому вертухаи, дубаки и пупкари