И тут образ на мгновение застыл, а оживившись, хмыкнул, и затем рассудительно, но удивлённо произнёс:
— Хотя, ладно… только, Аркадий, столовое серебро пусть останется, и того петушка, что из муранского стекла не дари, ладно? пообещай, Аркадий!
Курьер, пока я проверяла заказ, разглядывал книги, что в шкафах.
— Это вы их читаете? — корешки книг по психологической диагностике, сексуальным отношениям М и Ж, сказкам в психотерапии, НЛП, развитию личности, семейным кризисам, поискам мифической пары, etc.
— Да.
И тут он натыкается взглядом на «Любовные треугольники». Замирает. Краснеет. И выдавливает:
— А что, это тоже изучают? — «тычет в книжку пальчик» (с)
— Изучают.
— И чего пишут?
— А, так. Всякое…
— Ну,.. это плохо, наверное — треугольники?
— Бывает, что и плохо.
— А хорошо бывает?
— Бывает.
— У друга семейное кресло расшаталось. Ему ножка понадобилась. Он и нашёл себе любовницу. Понимаете?
— А любовнице он сообщил, что она — ножка от семейного кресла?
о картине мира одного мужчины
Вот, к примеру, этот мужчина. И ему тяжело. Его образ жизни <отношения с миром> — набор условностей. Петь не может. Убедили, что медведь на ухо наступил. А хочет. Петь хочет.
Ноги сами в пляс идут. А ему приходится сидеть на месте. Слон в посудной лавке — сказали.
Стыдливо корябает на полях блокнотика строчки. Ха-ха-ха — хохочут, х-ха — добавляют. А что смешного-то…
Знает он, что рисует, как курица лапой, сколько раз слышал об этом. А ещё так иронично и риторически вопрошали: о! а кто этот художник, от слова «худо», а-ааа?!
Тяжело. Ему тя-же-ло. На душе, в животе, в ногах. Вообще внутри тяжело.
Вот сегодня, например, пришлось напяливать маски интеллектуала, значительного и сильного SM. А чтобы лицом в грязь не ударить. Чтобы даму покорить благородством. Демонстрацией успешности и достатка сразить. Несколько раз надевал пользующуюся спросом маску романтика. Сработало-сработало. <Видел, как её сердце пульсировало в шейной ямочке. Как глаза опускала, а бровь вскидывала>. Стул пододвинул, сумочку и пальто подал, ужин оплатил. Провожая, цветы купил.
Думал, что хочет продолжать с ней отношения.
Чмокнув в щёку на прощание, упорхнул. Почувствовал облегчение. Облегчение было велико. Понял, что весь вечер на плечах гору носил — изображал правильное. Но внутри у него стало пусто. Не легко, а именно, пусто. Облегчение обернулось пустотой. Ему хотелось петь, но он представил её <тайную> ухмылку. Он хотел пригласить её на вечер танцев. А она, поди, считать обороты начнёт вместо того, чтобы испытать восторг от кружения и прикосновений. Фантазировал, как покажет <ненароком> карандашную зарисовку… Оу… оу-оу, — произнесёт она, — а что это здесь такоЭ изображено-ооо, — спросит…
