«О чём вы думаете?» | страница 15
Ты сказала: «Смотри, какая красивая. Чашей. Что в неё положим, дочь?»
Я и сейчас ищу её в морозные зимние утра
о неспешных сказках
Мельник, Пекарь и все остальные 43
А вы знаете, сколько длится приём у нашего местного Мозгоправа?
Нет?
3 минуты.
1 минуту — вы хвалите себя
1 минуту — вы хвалите окружающее вас в данный момент
1 минуту — вы хвалите людей, места, вещи, которые есть в вашей жизни
Приходите. У него есть точные песочные часы
об обещании счастливой жизни и носках…
Ты обещал мне счастливую жизнь…
А вчера ты разбросал свои носки по разным местам. Скажи, разве можно быть счастливой, если отыскав один, я только к сегодняшнему утру нашла второй… Моя усталость и огорчение не нашли у тебя понимания, ты не разделил мою досаду, ты не поддержал меня, обессиленную заглядыванием в укромные местечки. И ты не оценил того, что я к твоему пробуждению нашла его.
Ты неряха, ты не ценишь моего стремления к порядку.
Будь ты человеком чутким, то не прокричал бы бодрым голосом: «Доброе утро, дорогая!» Надо же, «доброе», «дорогая»… Большего издевательства трудно придумать.
А как ты отреагировал на моё: «Сегодняшнее утро добрым быть не может»?
Ты уставился, как чучело. Ты спросил, а нет ли у меня проблем, ты предложил прилечь и отдохнуть, после того, как я приготовлю тебе завтрак. Приготовить тебе завтрак? Тебе завтрак нужен… Пиранья. Акула. Барракуда клыкастая.
Ты обещал мне счастливую жизнь…
Но сегодняшнее утро сняло с меня розовые очки.
И…И…И мне вдруг стало так хорошо, так легко… то радостно, то спокойно, то смешно, что удивлению моему не было предела. Я вдруг увидела, что ты не однотонный, а разноцветный. Ты такой удивительно красивый, искрящийся, разный. Ты такой лёгкий и прикольный. И что до сих пор любишь меня, мне это не кажется, а?
А, да, носки. Носки… А что носки?
— А если бы не носки? — говоришь ты и улыбаешься той самой улыбкой, которая когда-то свела меня с ума
о ночном диалоге
Самое подходящее время решить, что у тебя бессонница — за два-три часа до рассвета.
Нежная, но густая синева ночи на исходе марта была разрезана булатным клинком отчаяния:
— Я! так! больше! не! мо-гу! Я хочу спать! Я вырву себе волосы-ыыы, а-ааа, ы-ыыы… У меня бессонница-ааа, а-ааа! — высунувшийся в окно гражданин был на грани миров. Мира тёплого, уютного, но что-то таящего дома и мира холодной, не имеющей границ и зовущей раствориться в ней, мартовской ночи.
Их разделял лишь подоконник.
— Не рви волосы, амиго, я пробовал, не помогло… И окно закрой.