Лютен прошел в комнату леди Таис. Проведя руками над ее телом, он констатировал:
— Это уже четвертый этап, Северин. Здесь я бессилен помочь, ты же знаешь. — И Авар с грустью посмотрел на друга.
— Когда он закончится? — прокричал Северин.
— Я не уверен, что он закончится, друг. Ты же видишь, как она рвется. В конце концов ты не выдержишь, отпустишь ее, и все пойдет по новой.
В ответ на слова Лютена Наиля что-то грозно прорычала на том же непонятном языке.
— Так и есть, сын, — печально добавил вошедший в комнату Марон. — Я как-то раз закрылся в кабинете от твоей матери, так она начала выть под дверью. Выла несколько часов на одной ноте — я чуть сам с ума не сошел. В итоге вышел к ней.
— Уходите! — закричал Северин. — Оставьте нас в покое! Мы сами со всем справимся!
«Правильно, любимый! Нечего мне идеи насчет воя подкидывать! И так еле держусь за остатки сознания… Надо отвлечься. Проклятые губы! На что же отвлечься? Что поможет? О, нам песня строить и жить помогает… Точно, надо спеть!
Я знаю пароль,
Я вижу ориентир!
Дайте еще дозу,
Тьфу, опять не то! На что отвлечься, спрашиваю!»
Посмотрев на закрывшуюся за родственниками и другом дверь, на опять рычащую что-то жену, Северин принял решение.
Под покровом ночной мглы лорд Таис один, тайно от всех, вез закутанную в меховой плащ полубессознательную жену к храму Донаты. Постучав в высокие стрельчатые двери, Северин ждал, когда выйдут жрицы.
Створки дверей со скрипом распахнулись. На пороге возникла фигура в черной накидке с капюшоном.
— Что надо? — прошелестел сухой женский голос.
— Жену привез. Ей плохо, — глухо ответил лорд Таис.
— Сам привез? Интересно! — противно хихикнула фигура. — Жену давай, а сам за порогом стой!
Жрица неожиданно с недюжинной силой вырвала Наилю из рук Северина. Двери храма захлопнулись.
«Зачем он привез меня в храм? — с трудом думала Анастасия, отгоняя от сознания наркотический дурман. — Что-то мне говорили раньше про храм Донаты. Вспомнить бы еще, что именно. Куда меня тащат эти женщины в черном? К алтарю? Надеюсь, в жертву меня не принесут? Кинули у каменюки этой огромной и оставили. Чего ждем, товарищи?»
«Здравствуй, дочь моя! Приложи руки к камню», — прозвучал женский голос в многострадальной Настиной голове.
«О-о-о, какие тут боги доступные и общительные. Без поста, без молитвы, без покаяния — и вдруг глас слышу. Не по правилам это. В чем подвох?» — насторожилась Настя, держась за гудящую голову.
