— Мне ведь не стоит ему показываться? — шепотом спросила Настя.
— В таком нормальном виде — точно нет, — тоже шепотом ответил Северин.
— Так когда еще последний этап до меня докатит! Но изобразить смогу! — с энтузиазмом прошептала Настя.
Северин, еле сдерживая смех, отрицательно замотал головой. Он даже представить себе боялся «сумасшедшую страсть» в исполнении своей оригинальной женушки. Шансы, что он сможет удержаться от хохота в процессе «выступления», были сто к одному не в его пользу.
— Беги по кухонному коридору, потом выскочишь на улицу из кухни через черный ход. Дворецкий проведет отца сюда, в гостиную, и впустит тебя с парадного входа. Тихонько поднимешься к себе, а я отца здесь задержу, чтоб раньше времени не вышел.
Так и поступили. Входящий в комнату Марон Таис недовольно поинтересовался у сына:
— Ты чего меня так долго в прихожей продержал?
— Извини, папа, слуги отвлекли. Как поживаешь?
— Хорошо, хорошо. О, ты играешь сам с собой в шахматы? И как тебе не скучно! Давай я за белых сыграю, — предложил Марон, садясь на сторону Насти. — Чей ход?
Северин растерянно смотрел на действия отца. Незаконченной партии было очень жаль, и так хотелось доиграть ее с Настей. Он еще не потерял надежды победить. Их общий счет за три недели поединков составлял шесть побед Насти против его трех плюс четыре ничьих.
— Не надо доигрывать, пап, устал я уже от этих шахмат, — поспешно сказал Северин, убирая в угол шахматный столик. — Давай лучше вина выпьем!
Северин позвал Этена и пригласил отца сесть в кресло у камина. Появившийся с вином дворецкий чинно открыл бутылку, разлил вино по бокалам и незаметно кивнул на вопросительный взгляд хозяина. Расслабившись, Северин смог сосредоточиться на разговоре с отцом.
— Ты выглядишь лучше, чем я ожидал, — заметил Марон.
— Мне-то что сделается? — удивился Северин.
— Жизнь с сумасшедшей женой — нелегкое испытание, — нахмурился Марон. — Мне уже сто семьдесят три, а я никак не могу решиться на повторный брак. Собственно, я пришел, чтобы поддержать тебя.
— Спасибо, — испытывая неловкость от своего обмана, ответил Северин. — Может, теперь ты мне расскажешь, как это было у тебя?
— Как и у всех, — вздохнул старший Таис. — Я лишь дважды видел твою мать в нормальном состоянии: перед помолвкой и перед свадьбой. Я плохо помню, как она выглядела тогда. В памяти лишь осталось, что была она тихой, скромной, меня боялась. В первые дни я еще на что-то надеялся, даже в спальню ее к себе три дня не брал, хотел хоть немного пообщаться, познакомиться, чтоб было тебе потом что-то о матери рассказать. Но чуда не произошло. Потом я помню только ее обезумевшие глаза, когда она бросалась на меня, как с пеной у рта рвалась из рук слуг, которые удерживали ее дома, когда я уезжал на работу. Когда она забеременела тобой, я каждый вечер приходил к ней в комнату, и она не столько целовала, сколько кусала меня — кусала до крови. Не думай, что ты один так живешь сейчас, — все через это проходили, сын.
