Изредка, надёжно укрыв перманент под глухой шапочкой, она перемещала свою розовую тушу к бассейну с баром на маленьком тенистом островке в середине, медленно проплывала несколько метров и выбиралась обратно на сушу.
Хиггинс, предоставленный сам себе, быстро сдружился с компанией молодых англичан, и его почти не было видно. Он наслаждался жизнью и в лавке при гостинице прикупил себе широкополую соломенную шляпу – точно такая же была у Хемингуэя на какой-то фотографии. Он тоже целыми днями ходил в плавках, а к ужину облачался в пастельных тонов брюки и рубашку в стиле "сафари" с погонами и нагрудными карманами. После ужина он ходил в казино или в диско, и Мергатройд всё гадал, каково это.
К несчастью, Гарри Фостер не стал держать свои шутки при себе, и все южноафриканцы, австралийцы и британцы, составляющие большую часть отдыхающей публики, знали Мергатройда исключительно под кличкой "Мергатройд от Мидлендского отделения". Хиггинсу, как своему парню, удалось избавиться от "центрального". Мергатройд, таким образом, невольно прославился. Когда он в своих шортах и теннисных туфлях шел на террассу завтракать, многие улыбались ему и приветствовали: " Доброе утро, Мергатройд!"
Иногда он сталкивался с человеком, которому был обязан своим прозвищем. Гарри Фостер отдыхал на всю катушку и никогда не расставался с банкой пива. Всякий раз острослов-австралиец приветливо улыбался ему, поднимал свободную руку в приветственном жесте и изрекал:
– Мергатройд, ты молоток.
На третий день Мергатройд выбрался из моря после своего обычного утреннего заплыва, устроился под зонтиком, опершись спиной о столбик, и оглядел себя. Солнце уже встало, и делалось очень жарко, хотя времени было всего половина десятого. Несмотря на все предупреждения жены и принимаемые им меры, цветом его тело напоминало варёного рака. Он завидовал людям, которые за короткое время умудрялись приобрести здоровый загар. Он знал, что для этого нужно загорать постоянно, а не ходить бледным от одного отпуска до другого. Может быть, получится позагорать в следующий раз в Богноре. В прошлые три отпуска там они получили щедрую порцию дождя и пасмурного неба.
Из клетчатых плавок торчали тощие ноги, сплошь покрытые волосками, как ягоды крыжовника. Над ними нависал круглый животик и дряблая грудь. Его зад сплющился от многолетнего сидения за столом, а волосы поредели, но все зубы были свои, а очки он использовал лишь для чтения – по большей части, банковских отчетов и распечаток счетов.
