И все не верилось, что под простыней его отец. «А может, не он, может, кто-то другой?» Он ухватил уголок простыни и, содрогаясь, откинул.
«Он!»
У бабушки со стоном вырвалось из груди:
— Джумбер, родной, нет у тебя больше отца!
Сидевшие там женщины снова запричитали, сокрушаясь и жалея осиротевшего мальчика.
И у Джумбера ручьем полились слезы. Слезы притупляли боль утраты, легче становилось на сердце оттого, что другие разделяли его горе.
Весь следующий день приходили люди, соболезновали, сочувствовали, утешали словом, жестом, гладили по голове и целовали. Столько людей побывало у них тогда! В день похорон ему казалось, что весь город собрался возле их дома. Во дворе и в прилегающих улочках было полно людей и машин. Дядя Зураб энергично отдавал распоряжения, готовя поминки, — какие-то люди накрывали длинные столы, хлопотали, суетились, звенели тарелки, вилки, ножи.
Кладбище походило на мертвый город. Гроб с телом отца опустили у темной ямы. Зураб Хидурели снял шапку и прокашлялся, привлекая к себе внимание. Держа в руке кипу телеграмм, он произнес целую речь о заслугах покойного, а в конце поклялся, что как родного сына вырастит осиротевшего племянника. Гроб опустили в могилу, Джумберу велели кинуть горсть земли, он послушно бросил. А когда могилу засыпали, дядя Зураб взял его под руку, говоря:
— Пойдем, сынок, посидим с людьми, помянем твоего отца.
После поминок все разошлись, ушли даже соседки, убрав посуду, и они с бабушкой остались совсем одни.
Легли спать, но Джумбер не мог уснуть. В эту ночь он особенно остро почувствовал себя одиноким.
Утром, когда собрался в школу, бабушка сказала:
— Я пойду с тобой, Джумбер, покажешь мне, где работал твой отец, нам, наверное, пенсию оформят.
— Хорошо, бабушка, это рядом со школой, из нашего класса видно здание.
И Джумбер вспомнил, как заходил за ним отец, как ждал во дворе школы, а он несся к нему и, повиснув на шее, целовал в щеку.
И много чего еще вспомнилось Джумберу…
Прошло совсем немного времени, и горе свело бабушку в могилу.
Остался Джумбер совсем один.
