Цена головы | страница 7
— Значит, Жанвье остался там?
— Конечно. Ему можно позвонить: в «Белой цапле» есть телефон. Матросы часто звонят оттуда своим хозяевам.
Мегрэ поднял трубку и через минуту услышал голос инспектора Жанвье.
— Алло!.. Ну, как наш парень?
— Спит.
— Ничего подозрительного не заметил?
— Ровно ничего. Мертвый штиль. Он так храпит, что в кафе слышно.
Мегрэ повесил трубку и смерил взглядом хрупкую фигуру инспектора Дюфура.
— А ты не упустишь его?
Инспектор хотел запротестовать, но Мегрэ опустил ему на плечо руку и медленно продолжал:
— Пойми меня, старина. Я знаю, ты сделаешь все от тебя зависящее, но… на карту поставлена моя карьера, и не только она, но и многое другое. К тому же я не могу пойти туда сам — эта скотина знает меня в лицо.
— Клянусь вам, комиссар…
— Не клянись. Ступай!
Мегрэ резким движением сгреб и сунул в папку разбросанные документы и запер папку в ящик стола.
— Помни, если тебе еще понадобятся люди — требуй, не стесняясь.
Только фотография Жозефа Эртена осталась на столе комиссара. Некоторое время Мегрэ вглядывался в его костлявое лицо, узкие, бесцветные губы, оттопыренные уши.
Три судебных психиатра осматривали этого человека. Двое заявили: «Умственные способности недоразвиты. Вменяемость полная».
Третий, приглашенный адвокатом обвиняемого, высказался менее уверенно: «Тяжелая наследственность. Вменяемость ограничена».
А Мегрэ, сам комиссар Мегрэ, арестовавший Жозефа Эртена, заявил начальнику уголовной полиции, прокурору республики и судебному следователю:
— Одно из двух: либо он безумен, либо невиновен.
И обязался доказать свои слова.
В коридоре раздались шаги инспектора Дюфура, который удалялся, подпрыгивая.
2. Человек, который спит
В одиннадцать часов, после краткого разговора со следователем Комельо, который никак не мог успокоиться, Мегрэ прибыл в Отейль.
Погода стояла мерзкая, мостовая была покрыта липкой грязью, серое небо, казалось, ползет по крышам домов. Набережная, вдоль которой шел комиссар, была застроена богатыми особняками. На другом берегу картина была иная: предместье, а значит пустыри, заводы, разгрузочные причалы, загроможденные кучами строительных материалов. Эти столь различные пейзажи разделяла свинцово-серая Сена, неспокойная от сновавших по ней буксиров.
Увидеть «Белую цаплю» было нетрудно даже издали. Бистро одиноко стояло на пустыре среди штабелей кирпича, остовов разбитых машин, рулонов рубероида и железнодорожных рельсов; словом, добра там хватало всякого.