? Кто на этом деле выспорил у Кости-Карлика, который знает наизусть весь синематограф, бутылку молдавского коньяка? Правильно, Цыпа! Для получения приза, правда, пришлось писать в газету «Я молодой»
[11] и почти год ждать ответа, но получилось же, все ведь подтвердилось!
Не, что ни говорите, а Цыпа счел себя готовым к новому вызову. Значит, надо дать им вилку, выбор: он может написать заметки о кино и о музыке. Вдруг по обоим направлениям возьмут, будет вообще зашибись.
Про кино – есть отличный свежак, «Побег из Шоушенка», а насчет музыки можно написать про недавний концерт «АукцЫона», «Птица» называется, отслушан был тщательно и с удовольствием.
С каждым шагом Цыпа бодрился все больше. Ведь если посудить, раньше была одна-единственная газетенка, тощая «Здравница» с некрологами и программкой, которая не то что про рок, там вообще о музыке нормально не писали, практикуя типичные интервью с заезжими гастролерами в стиле: «Ну, а как вам наш город?», будто те что-то видели, кроме ганделыков с гостиницами.
Размышляя в подобном ключе, на подходе к базару Цыпа фактически утвердился в амплуа авторитетного музыкального обозревателя и представил себя в очках и витиеватом шарфике в первом ряду театра. «И обязательно с персональной пепельницей», – ехидно поддакнула совесть. «Отлезь, гнида», – отмахнул ее Цыпа цитатой из классики и причалил на базар.
1.6
Филиппыч вообще-то не был профессором. Он трудился каким-то полупокером на станции космического слежения[12] до тех пор, пока следить стало не за кем. Более того, он был и не Филиппычем, а урожденным Ильей Давыдовичем, но Цыпа как стал рядом с сигаретами, так практически сразу и перекрестил его в Филиппа Филиппыча, потому что был под большим впечатлением от «Собачьего сердца», каковое мог цитировать по поводу и без него с любого места.
Вот подойдет кто-то к профессору с утра взять чекушку, открутит сразу, хлебнет из маленькой, даже от дольки лимончика откажется и пойдет себе на работу. Профессор тогда сразу косит глазом и вбрасывает шайбу: «Стаж». Цыпу два раза просить не надо, он сразу отзывается: «Вы полагаете?» «Нечего и полагать», – поддержит Филиппыч. И обоим хорошо, потому что есть рядом понимающий человек, с которым и длинный бестолковый день – не день, а приятно проведенное время.
Окрестные барыги так вообще приняли их игру за чистую монету и называли профессора кто Филиппом, кто Пылыпычем, не подозревая о подоплеке. Профессор в их ряду явно выделялся: высокий, усатый, с копной седых волос, ну чистый Менделеев с плаката в кабинете химии. А Цыпа при нем – как молодой специалист, практически Борменталь.
