Шейн встал на четвереньки. Держась за край кухонного стола, поднялся на ноги. Оскалил зубы в гримасе, отдаленно напоминающей улыбку. Эда Лу, видимо, собиралась уходить: надела полосатое хлопковое платье, освежила румяна, чуть приглушила тени на веках.
— Мне надо позвонить.
— Что-что?
Кухня поплыла у него перед глазами, и он рухнул на стул.
— Позвонить! — Он изобразил пальцем, что набирает номер.
— Ах, позвонить! А может, дождетесь, пока ваш речевой аппарат не придет в норму? Лично я вам это очень рекомендую.
— Времени нет.
— Что?
Выйдя из терпения, Майкл завращал глазами и тут увидел на плите чашку с кофе.
— Вы, наверно, хотите кофе? — сообразила она.
Шейн кивнул. Пока она зажигала газ и доставала чашку с блюдцем, сыщик разминал затекшие руки.
— Я знаю, что расспрашивать вас бесполезно, все равно из вашего мычанья ничего понять нельзя, но, черт побери, мне нечасто случается принимать посетителей со связанными руками и кляпом во рту. Хоть бы жестами объяснили, кто это вас так…
— Где Барбара?
— Барбара? Смотрите-ка, у вас уже лучше выходит! Она поехала в Майами.
Шейн что-то опять промычал и привстал со стула. Потолок кухни тут же опустился, нанеся ему удар по черепу, и сыщик был вынужден вернуться в сидячее положение. Ощупав рукой голову, он с удивлением обнаружил, что она забинтована.
— Не трогайте! — предупредила Эда Лу. — Повязка может соскочить. Ну так чем я еще могу вам помочь? Только про телефон больше не заикайтесь: звонить вы не в состоянии.
— Коньяк.
— Да, речь у вас, точно у годовалого младенца. Вы сказали, коньяк?
Шейн кивнул.
Эда Лу улыбнулась.
— Вообще-то я не уверена, что с такой дыркой в голове можно принимать спиртное. Потом еще потребуете возмещения убытков. Хотя с меня многого не возьмешь.
Шейн поднялся на ноги — на этот раз без поддержки.
— Садитесь, — приказала она. — Я сама вам принесу, но сперва напишете мне расписку, что за последствия отвечаете сами… если, конечно, сможете держать ручку.
Когда она вернулась, кофеварка уже булькала на плите. Эда Лу налила кофе в чашку и капнула туда коньяка. Поскольку Майкл протестующе замычал, добавила еще немного. Кровь в его руках наконец начала циркулировать: все пальцы были будто утыканы острыми иглами. Он склонился над чашкой, вдыхая бесподобный аромат кофе.
— Когда она уехала?
— Барбара? Минут двадцать назад. Сегодня ее дежурство в больнице, хотя она была в таких растрепанных чувствах, что вряд ли сможет работать. На прощание так дверью шарахнула, словно в доме и без того мало разбитых стекол… Ах вы бедняжка, дайте-ка я вам помогу!
