— Как ты смотришь на небольшое путешествие? — спросил он у Гюстава.
— Вы это говорите серьезно? — в восторге воскликнул юноша.
— Конечно! — засмеялся доктор. — К тому же на корабле!
Апатия Гюстава исчезла, словно снег под лучами солнца.
— Корабль… Море… — пробормотал он.
— Вот именно! Корабль, далекие страны!
— Это замечательный подарок к моему дню рождения! — воскликнул Гюстав. — На следующей неделе мне исполнится семнадцать лет!
Они выехали глубокой ночью, и никто не видел, как они заняли места в закрытой наглухо карете. Крепкие лошадки сразу же перешли на рысь.
— Куда мы едем? — поинтересовался Гюстав.
— На север, только на север!
— Для меня это не имеет значения, лишь бы мы отправились в плавание.
— Кто знает! Возможно, тебе придется плавать гораздо больше, чем тебе хочется! — пошутил старый доктор Пранжье.
Они проехали, не останавливаясь, таможенный пост с дремлющими таможенниками, и, когда утреннее солнце пробилось сквозь облака, Гюстав увидел перед собой бесконечное водное пространство.
— Море! — закричал он в восторге.
— Это всего лишь небольшая часть моря, — успокоил его доктор Пранжье. — Это Гонт, или Западный Эск. Небольшое судно доставит нас к земле, которую ты видишь на горизонте.
— И что это за земля?
— Это остров Валхерен. Там, в порту Флессинга, мы поднимемся на большой корабль.
— И куда мы поплывем?
— Я же уже сказал тебе: на север, только на север!
— Север, запад, юг — для меня все они без разницы, — пожал плечами Гюстав. — Я никогда ничего в этом не понимал.
Погода стояла необычно тихая, и море казалось огромным зеркалом. Через несколько часов они сошли на причал во Флессинге, возле которого стоял парусник. По правде говоря, это был не совсем парусник, потому что над задней палубой поднималась высокая тонкая труба, свидетельствовавшая, что этот изящный трехмачтовик был снабжен паровым двигателем, на который в те годы моряки полагались гораздо меньше, чем на паруса.
— Что ты скажешь об имени судна?
— «Дорус Бонте»! Кажется, я уже слышал где-то это название. Да, ведь это вы говорили мне об ученом по имени Бонте! Но только я не помню, в связи с чем о нем зашла речь.
— Не важно! Мне кажется, что я многим обязан этому Бонте, — сказал пожилой доктор, с удовлетворением потирая руки.
Судно должно было выйти в рейс на следующий день. Гюстав использовал предоставленное ему свободное время для знакомства с командой, состоявшей из крепких парней, в том числе почти исключительно молодых голландцев, если не считать одного фламандца, младшего матроса Эме Стивенса.
