На протяжении 1811 и 1812 годов положение Жозефа неуклонно менялось к худшему. Месяц спустя после его назначения главнокомандующим Бадахоэ перешел в руки Веллингтона. 22 июля сражение под Саламанкой обернулось подлинной катастрофой; армия Мармона была разбита, сам маршал потерял руку и 7 тысяч солдат. Остатки того, что когда-то было пятидесятитысячной армией, спасло только наступление ночи. Затем Веллингтон двинулся на Мадрид и 12 июля под всеобщее ликование вошел в столицу. Король Жозеф спасся бегством всего двумя днями ранее. Вслед за Жозефом на телегах и повозках двигались его перепуганные до смерти прихлебатели. Процессия эта растянулась на несколько миль, пока не нашла убежище в Валенсии. Но силы Веллингтона были довольно ограничены, и поэтому французы, хотя временно и потеряли Центральную, Западную и Южную Испании, вскоре перегруппировались, а Массена прибыл, чтобы восстановить прежнюю ситуацию. В октябре на военном совете Сульт вынес предложение сконцентрировать несколько армий, чтобы тем самым нанести Веллингтону удар с тыла, пока он вовлечен в сражение с французской армией на севере у Бургоса. Этот план мог бы стать для англичан фатальным. Однако Жозеф, убежденный в собственном военном гении, и слышать о нем не желал, настаивая на скорейшем захвате столицы. Он вернулся туда 2 ноября 1812 года, хотя больше и не питал иллюзий по поводу своей популярности. В Мадриде ему было суждено провести еще только пять месяцев.
Как ни странно, над Вестфалией солнце продолжало светить мирно и спокойно, несмотря на чудовищные долги, в какие влез ее беззаботный монарх. Он продолжал предаваться развлечениям. Как-то раз, на одной особенно бурной пирушке, он так напился, что был арестован на улице собственной столицы своей же полицией, которая не узнала его. Жером успел превратиться в посмешище в глазах всего Касселя. Меттерних сообщает нам, что «Жером был неглуп, но его порочный образ жизни, чрезмерное тщеславие и мания во всем уподобляться брату покрыли его насмешками». Тем не менее ему не пришлось отражать вторжение врага или мятежных патриотов, как это выпало Жозефу, или же ломать голову из-за Континентальной блокады, подобно Луи и Мюрату, поскольку у него не было портов. В конце августа 1811 года, вскоре после крещения римского короля, «мадам мать» нанесла визит королю Иерониму Наполео в Наполеонсхоэ. Вначале ее приняли в Касселе с почестями, полагающимися правящему монарху, — военными парадами на улицах, пушечными залпами и гала-представлением в опере (специально для этого случая была написана оратория, причем не кем иным, как беглым любовником Полины Бланджини). Младший сын Летиции все-таки еще оставался в душе итальянцем: он любил и побаивался мать более, чем какую-либо иную женщину в мире. В свою очередь Летиция испытывала особую привязанность к своей несчастной снохе Екатерине Вюртембергской. Последняя отвечала ей взаимностью и совершенно искренне утверждала, что «мадам мать» внушает уважение точно, так же, как и русская императрица». Летиция подарила Екатерине великолепный, украшенный жемчугом зонтик от солнца с золотой ручкой вместе со своим портретом, тоже обрамленным жемчугом, — в знак истинной преданности, особенно если учесть пресловутую скаредность Летиции.
