20 марта 1811 года Стендаль в постели со своей любовницей Анжеликой был разбужен грохотом пушечных залпов, возвестивших о рождении сына и наследника императора Наполеона и императрицы Марии-Луизы. «Мы услышали ликование на улицах, — пишет он в своем дневнике. — Мой парикмахер сообщил мне, что на Рю Сен-Оноре люди ликовали так, словно перед ними на сцену вышел знаменитый актер». 9 июня при крещении в Соборе Парижской Богоматери младенец получил имя Наполеон-Франсуа-Шарль-Жозеф. «Мадам мать» выступала в роли крестной, дед младенца, император Франц, в роли крестного отца, а вокруг царило всеобщее ликование. Наполеону не терпелось поскорее увидеть сына, он даже решился присутствовать при родах, трудных и затяжных. Родовые муки жены произвели на императора столь тяжкое впечатление, что он частенько надолго запирался в клозете. Наполеон сказал нервничавшим акушеркам, чтобы те обращались с императрицей «точно так же, как и с любой домохозяйкой с Рю Сен-Дени». Когда же его спросили, чью жизнь, если на то пойдет, надо спасать в первую очередь, Наполеон ответил не раздумывая: «Матери. Это ее право». Она ведь всегда сможет потом родить ему новых детей. Теперь всем казалось, что наполеоновская империя наконец-то обрела прочную династическую основу. Чтобы продемонстрировать всему миру, что младенец является наследником Карла Великого и каролингской империи, ему был присвоен титул римского короля, что было весьма претенциозно даже по наполеоновским стандартам и стало причиной оскорбления не только итальянцев, австрийцев и немцев, но и каждого католика, озабоченного судьбою папы. Несмотря на то что весь клан терпеть не мог Марию-Луизу, точно так же, как до нее Жозефину, все они, как и Наполеон, разделяли укрепившуюся уверенность в будущем. Жозефина, которая, несмотря на недовольство Марии-Луизы, оставалась с Наполеоном в дружеских отношениях, прислала теплые поздравления. Ей даже было позволено вернуться из загородного дома в Мальмезон, где, как это случалось и раньше, она тотчас наделала астрономических долгов.
Наполеон решил заново ввести еще кое-что из дореволюционного этикета: придворное платье, скамеечки под ноги для герцогинь, определенное количество лошадей для выезда. Однако старая аристократия и новый правящий класс продолжали оставаться заклятыми врагами. (Еще одна несбывшаяся наполеоновская мечта — сплотить воедино Революцию и законность своего восшествия на престол, удачно женившись на представительнице «старого режима»). Император желал, чтобы вся новоявленная знать последовала его примеру. Он не только поощрял браки с представительницами знаменитейших семей старой Франции, но и отдал распоряжение министерству полиции вменить в обязанность префектам иметь списки юных особ благородного происхождения. Полиции теперь надлежало вести учет девушек из хороших семей с подробным описанием их внешности, образования, религиозных взглядов и таких умений, как игра на рояле или арфе. Когда герцог Крон получил предупреждение о том, что вскоре ему будет приказано выдать дочь за генерала, он в тот же день обвенчал ее с живущим у него в доме кузеном. Другие отцы оказались не столь находчивы. Мадемуазель Диллон силой выдали замуж за генерала Себастиани, а обеих мадемуазель д’Арбер за генералов Мутона и Клейна. Все это заставило новую аристократию еще более сторониться полного возвращения к дореволюционным порядкам.
