— В Плаковский монастырь едем, — ответил Велчо и, тронув коня, приблизился к истощенному человеку.
— К отцу Сергию?
— Да.
— А чего вас понесло сюда?
— Сбились с дороги.
— Езжайте вниз, перелеском. Через село и сады не ездите.
— Почему? Что случилось? — спросил Велчо.
Скелет молчал.
— Почему в селе не видать людей? — допытывался Велчо.
Призрак пришел в движение и сказал как бы сквозь слезы:
— Мы чумные, сынок…
— Как?!
— Чума тут прошла и все начисто уморила. Кого настигла дома, всех унесла. А кто успел убежать в лес, те уцелели. Туда чума ходить не смеет. Она все больше вокруг деревни бродит. Потому я и говорю — бегите в лес, там ее нет! На меня вы не смотрите: я уже старая, мне уж все равно. Глядите, как бы вас она не подстерегла где-нибудь. До того люта, проклятая, никому пощады не дает… Вся деревня вместе с садами тебе кладбище. Куда не ступишь, всюду могилы. Сколько деток, молодиц, сколько девушек и парней удалых унесла — не перечесть! Пускай бы лучше меня она прибрала, так нет же! Оставила горе мыкать да оплакивать своих деток…
— А давно прошла чума, бабушка? — спросил Велчо.
— Как началась весна. Распустились вербы, а она тут как тут. Турки ее приволокли, покарай их господь!
— А лекарства от нее нет?
— Нет, сынок. Отец Сергий прислал нам из монастыря что-то, но не помогло… Чума, она и есть чума, сынок! Одно спасение — укрыться в лесу. Бегите и вы туда, а то как бы она не перехватила вас на дороге…
Велчо повернул коня и поехал к лесу. За ним поскакал и Петр, время от времени оборачиваясь, чтобы посмотреть на старуху, которая все еще стояла бледная, косматая, в лохмотьях, словно сама чума.
— Поживей, Петр! — окликнул его Велчо, поторапливая своего коня и продираясь сквозь густые заросли. — Давай-ка скорее убираться подальше от этого чумного села, а то как бы и нам не попасть в беду. Несчастные люди!..
Подавленные только что увиденным зрелищем, всадники выбрались наконец на поляну.
— А я уже было подумал, что тут кирджалии прошли, — сказал Петр.
— Что кирджалии, что чума — один черт… Конца нет нашим страданиям, Петр! Если не кирджалии, то чума, не чума, так янычары, не янычары, так заптии. Все сюда, все на нашу голову!
Велчо изменил направление, и перед его глазами вырос монастырь. В вечернем сумраке мерещились лишь побеленные известью стены. Было тихо и безлюдно. Конские копыта зацокали по булыжнику притихшего монастырского двора.
Откуда-то, со стороны монастырской кухни, донесся собачий лай; затем показался монах, выбежавший навстречу путникам.
