Увидев конницу, капитан Мамарчев сразу догадался, в чем дело.
— Георгий, — испуганно обратилась к нему жена, — за тобой приехали!
— Не тревожься, — успокаивал ее Мамарчев. — Я ничего плохого не сделал.
Он вышел во двор и отдал честь князю Дабичу. Комендант с мрачным видом ответил на приветствие и тут же строго сказал:
— Капитан Мамарчев, от имени главнокомандующего, его сиятельства генерала Дибича мне приказано арестовать вас и доставить в его распоряжение… Прошу сдать саблю.
— Ваше сиятельство, — спокойно ответил капитан Мамарчев, — мне непонятно, чем вызваны такие строгие меры по отношению ко мне, но ежели это приказ главнокомандующего, я готов подчиниться… Мне прямо сейчас надлежит отправиться с вами?.
— Немедленно, капитан Мамарчев!
Во двор высыпало все медницкое семейство. Рада стояла с заплаканными глазами возле мужа и не знала, что сказать.
— Не плачь, Рада, — улыбнулся Георгий. — Я скоро вернусь.
— Капитан Мамарчев, — снова обратился к нему комендант, — извольте снять и отдать мне вашу саблю!
Мамарчев нахмурился.
— Ваше сиятельство, — возразил он, — эта сабля мне дана за храбрость, поэтому я не могу вам ее отдать. Она завоевана моей кровью… Этой саблей меня наградил сам император.
Князь Дмитрий при упоминании имени императора вытянулся в струнку и отдал честь. Мамарчев хитро усмехнулся в усы.
Пока князь Дмитрий и капитан Мамарчев обменивались любезностями, по улице и по всему Клуцохору разнеслась весть о том, что Мамарчев арестован. Растерянные и напуганные болгары, бросив работу, бежали к медницкой, чтобы узнать, в чем дело.
На улицах от народа было черным-черно. Мужчины и женщины, старики и дети толпились вдоль казачьего кордона, недоуменно спрашивая друг у друга:
— За что его арестовали, капитана Георгия?
— Его повесят, да? А что он сделал?
Вопросы сыпались со всех сторон, и тревога среди людей росла с каждой минутой.
Простившись с женой и близкими, капитан Мамарчев пошел впереди конвоя. В толпе поднялся шум. Любимец Сливена, единственный болгарин-офицер арестован!.. Надежды народа рушились…
Зрелище было грозное. Шествие растянулось вдоль всей улицы. Казалось, людскому потоку не будет конца.
С гордым видом шагая впереди, капитан Мамарчев смотрел на движущуюся толпу и старался вдохнуть в нее хоть малую толику своего мужества. Когда подошли к комендатуре, он в последний раз обернулся к толпе, и сердце его сжалось от боли. На площади собрались самые различные люди: ремесленники, крестьяне, подмастерья, седые старцы, дети, женщины в черных платках, девушки с печальными, заплаканными лицами — тысячи бедных болгар, босых, нищих, истерзанных, доведенных до отчаяния. У Мамарчева сердце обливалось кровью — как будто перед ним была вся Болгария: убогая, голодная, нищая… Обездоленный и растоптанный край… Униженная и всеми забытая страна!
