Беспокойная, наполненная борьбой жизнь Мамарчева (существует предположение, что он добровольцем принимал участие и в освобождении Греции), его упорное стремление создать свободную болгарскую территорию, которая бы охватила Тырновский край и большую часть Балканского горного массива, решительные попытки воспрепятствовать бегству жителей Сливенского и Ямболского краев в пределы России (спасаться от турецкой резни, неустанно твердил он, нужно не бегством на чужбину, а путем решительной борьбы на родной земле) — все это делало его сторонником вооруженной борьбы за освобождение родного народа.
Эти взгляды Георгия Мамарчева являются как бы далеким предвестием гайдуцкого движения, теоретически обоснованного Георгием Стойковым Раковским, племянником Георгия Мамарчева, как и предвестием более поздней борьбы, организованной гениальным стратегом нашей национально-освободительной революции Василом Левским. Георгий Мамарчев был в определенной степени носителем интернациональных идей борьбы за национальную независимость и освобождение от иноземного господства, зародившихся тогда на Балканах и в части Европы (в Италии, например). Не случайно его волонтеры чем-то сродни карабинерам Гарибальди, греческим повстанцам и т. д. Идея национальной независимости и свободы имеет глубокие интернациональные корни. Все это делает образ Георгия Мамарчева еще более привлекательным.
Сведения о его жизни весьма скудны. Мы знаем только, где и когда он родился, знаем о его участии в русско-турецкой войне, в «Велчовой завере», о его заточении на острове Самос. Других подробностей его жизни либо не сохранилось вовсе, либо они дошли до нас в виде небольших отрывочных высказываний. Однако это не помешало мне, используя определенный исторический фон (русско-турецкая война, биографии Дибича Забалканского, Киселева и др., осада Силистренской крепости, «Велчова завера», жизнь и быт болгар в те времена, их нравы и обычаи, глубокая вера народа в приход освободителя «дедушки Ивана», деспотизм поработителей, картины жестокого рабства и пр.), создать портрет выдающегося болгарского патриота. Все это не только придало плоть и кровь моему повествованию, по в значительной мере помогло мне взглянуть на моего героя с различных сторон и сделать его образ более емким. Воссоздавая события, характеризующие быт народа, я с помощью художественной документалистики стремился добиться той исторической достоверности, которая максимально приближает нас к художественной правде. Не исключено, что, описывая некоторые факты, еще не освещенные историей, я, возможно, и допустил кое-какую художественную вольность, однако она, как мне кажется, ни в какой мере не умаляет того главного, к чему я стремился: дать правдивый образ этого великого болгарина — предтечу нашего революционного возрождения, провозвестннка национального освобождения Болгарии.
