Ренненкампф в своем поезде отвел вагон под военно-полевой суд. Приговоры о казнях выносились на ходу эшелона. Арестованные, загнанные в вагон на одной станции, прибывали смертниками на следующую. Только первые десять заседаний суда, состоявшихся в поезде, дали семьдесят семь смертных приговоров (тут же приведенных в исполнение) и тридцать три приговора к пожизненному заключению. Такую же машину смерти на колесах вел из Харбина навстречу Ренненкампфу Меллер. Впрочем, этот зачастую предпочитал вешать и расстреливать без всякого суда. Вовсю практиковал Меллер и истязания: порол нагайками, шомполами, кнутами, розгами. Витте засвидетельствовал, что Меллер на пути своего продвижения к Чите «драл» даже железнодорожных служащих. Например, он «выдрал за ослушание несколько телеграфистов». По словам того же автора, «дранье генерала Меллера-Закомельского наверху очень понравилось», почему после этой экспедиции и «назначили его генерал-губернатором прибалтийских губерний».
В конце концов заслон с дороги сбили, дорвались с обеих сторон до Читы. Опричнина в центральных губерниях получила подкрепление. С помощью казачьих частей, переброшенных из Маньчжурии, были подавлены очаги вооруженного сопротивления рабочих в важнейших промышленных районах страны. В частности, были сокрушены опорные пункты восстания в Московском промышленном районе, где с осени 1905 года свирепствовала другая команда усмирителей: фон Мина, фон Римана и Дубасова.
Образчики той же практики в центре империи.
Полковник Г. А. Мин, с 1904 года командир лейб-гвардейского Преображенского полка, в 1905 году неоднократно выводивший солдат на улицы Петербурга для разгона демонстраций и избиения рабочих и студентов, в конце 1905 года был послан с полком на подавление вооруженного восстания в Москве. Даже Витте, в то время глава правительства, отметил, что Мин в карательном походе на Москву проявил «поистине животную жестокость». Им же, Мином, в декабре 1905 года была послана на Казанскую железную дорогу кровавая экспедиция полковника Римана. Пресловутая инструкция — «пленных не брать, пощады не давать» — исходила от Мина. По его же приказу 17 декабря 1905 года был открыт артиллерийский огонь по Прохоровской мануфактуре — району сосредоточения боевых групп московского пролетариата. С садистским озверением громили Мин и Дубасов на рабочих окраинах Москвы квартал за кварталом, улицу за улицей в уверенности, что испепеление «первопрестольной» отвечает желаниям самого царя. На представления правительства о волнениях в Москве и о необходимости отправки туда войск Николай, по свидетельству Витте, ответил: «Да, Москва ведет себя еще хуже Петербурга. Ее следовало бы наказать. Но что касается войск — посмотрим, что будет дальше». Скрытую мысль царя разъяснил премьеру великий князь Николай Николаевич: «При теперешнем положении вещей задача должна заключаться в том, чтобы охранять Петербург и его окрестности, в которых пребывают государь и его августейшая семья… Что же касается Москвы, то пусть она пропадает. Это ей будет урок. Когда-то Москва была действительно сердцем и разумом России, теперь это центр, откуда исходят все антимонархические и революционные идеи. Никакой беды для России от того, если Москву разгромят, не будет» (Витте, III-175).
