— А… — Я забываю слово «вапаретто» и задаю кассиру прямой, но невнятный вопрос. — А пароходы больше не ходят?
— Ходят, ходят, — отвечает кассир. — И паровозы ездят.
И тут к пристани подходит последний речной трамвайчик. Мы загружаемся на палубу. Трамвайчик разворачивается и плывет совсем не в ту сторону, в какую нам надо. Мы в ужасе.
— Куда мы плывем? — кричу я руководителю этого судна. От волнения я забыла и слово «капитан».
Капитан бормочет что-то невнятное. Мы выходим в открытое море, потом опять разворачиваемся и подходим к Джудекке. На Джудекке мы забираем загулявшую парочку. На Лидо — подвыпившего работягу в лихо заломленной дырявой кепке. У Арсенала, размахивая руками и издавая странные протяжные птичьи крики, к нам сбегаются запоздавшие японские туристы, обвешанные цифровыми камерами. Наш катерок — это «скорая помощь» на воде, последний шанс для заплутавших странников и очарованных душ выбраться из лабиринта переулков и добраться до дому. Каждую ночь он обплывает венецианские островки и подбирает тех, кто счастлив, а потому часов не наблюдает. Это корабль счастливых дураков, променявших фиксированные 50 грамм вечернего отельного виски на беспорядочный коктейль из соленой воды и горького ветра. Выходит, что мы с Мурой и Мышей тоже счастливы. Мы плывем по лунной дорожке, пересекающей лагуну, словно серебряный мост. Я думаю о том, что это, быть может, лучшая ночь в моей жизни.
— Тиха украинская ночь! — ни к селу ни к городу брякает не в меру начитанная Мышка.
И мы торжественно сходим на берег.
Ночь проходит без приключений. Утром мы с Мышкой пакуем чемоданы, а Мурка ничего не пакует. Она сидит на кровати в чужих мужских штанах и тупо смотрит в чужой мужской чемодан. Ей нечего паковать. Мурка нам завидует, потому что очень любит перебирать свои вещички, самая дешевая из которых стоит 200 долларов.
— Давай оставим его в отеле, вместо Мышки, — говорит она, кивая на чемодан. — Попросим Чиполлино, пусть сунет куда-нибудь.
— Нельзя, Мура, — отвечаю я. — Это же чужая вещь. Вдруг пропадет! А ты, Мышь, что думаешь?
Мышь ничего не думает. Она смазывает штатив капельницы, чтобы не скрипела при транспортировке.
После завтрака мы едем на вокзал.
— Внимание, девочки! — говорит Мурка, когда мы в нерешительности останавливаемся перед кассой, и поднимает вверх указательный палец, требуя нашей полнейшей сосредоточенности. — Глаза на меня! Флоренция по-итальянски называется совершенно по-другому! Как — не помню. Пошла выяснять.
