— Я не хочу! — кричит чиновник и выдирает из Муркиных цепких пальчиков свой лацкан. — Я не хочу обманным путем! Я не хочу насильно! Можете забрать свой чемодан! Он мне не нужен!
Мурка не ожидает такой легкой победы и слегка теряется. Чемодан ей тоже не нужен.
— Мне он тоже не нужен, — озвучивает она эту богатую мысль. — Мне рюкзак нужен.
— Рюкзака у меня нет, — устало говорит чиновник.
— Когда будет? — осведомляется Мурка.
Чиновник хватается за голову и стонет. Потом поворачивается к нам спиной и, кажется, планирует покинуть помещение.
— Ну ладно, — неожиданно соглашается Мурка. — Черт с вами! Берите его так. Я сегодня добрая.
И она подвигает чемодан к чиновнику. Чиновник возвращается, подходит к чемодану и, не глядя, носком ботинка подвигает его обратно к Мурке. Мурка протягивает ножку и подвигает чемодан к чиновнику. Чиновник протягивает ножку… Так они двигают чемодан довольно долго.
Чиновник не выдерживает первым.
— Нет-нет! — произносит он сахарным голосом. — Ну что вы! Зачем же такие жертвы! Только после рюкзака.
— Нет-нет! — отвечает Мурка, и кажется, что в ее голос положили весь наличный запас сахара небольшого супермаркета на 2000 квадратных метров. — Ну что вы! Рюкзак можно потом.
— Нельзя! — говорит чиновник, и в голосе его слышится поступь каменного гостя. — Как же вы без рюкзака!
Мурка кручинится.
— Ну, как-нибудь, — неуверенно говорит она, и голос ее дрожит. — Я уже привыкла к разлуке. И путешествовать, знаете ли, как-то удобнее налегке.
Но чиновник неумолим.
— Не положено! — И в голосе его слышится поступь медного всадника. — Сначала вещи отдаем, потом принимаем!
Мы с Мышкой недоуменно переглядываемся. Мы никак не ожидали такой резкой смены политики. Видимо, чиновник всерьез решил не связываться с Мурой.
Мурка задумывается.
— А если… — Она наклоняется к чиновнику и фамильярно треплет его за ухом. — Я вас отблагодарю… — И выжидательно смотрит ему в глаза.
— Как? — теряется чиновник.
— Как хотите, — говорит Мурка, намекая сразу на все.
И тут с чиновником начинают происходить страшные метаморфозы. Он багровеет, бледнеет, зеленеет и покрывается легкой синеватой испариной. На лице его отражается гамма сложносочиненных чувств — от испуга до возмущения, от растерянности до злости.
— Синьора, кажется, не понимает, — ледяным тоном говорит он. — Я при исполнении служебных обязанностей. То, что вы предлагаете, оскорбляет меня как государственного служащего!
Надо сказать, что синьора действительно не понимает. Синьоре кажется, что небольшая дружеская благодарность, выраженная в умеренном количестве денежных знаков, никоим образом не может оскорбить государственного служащего, а совсем наоборот. Синьора встает со стула. Зеленый ситцевый хвостик, которым подпоясаны ее штаны, встает дыбом.
