– Да ты прям поэт, малявка, – парировал он, засунул полотенце в задний карман и проверил сковородки, затем повернулся и растрепал мои волосы – длинные, непослушные и с потускневшей светло-лиловой краской на концах.
– Что на ужин? – спросила я и заглянула за его плечо.
– Жареный сом. Нашел крутой рецепт, для которого требуется кляр в духе KFC, – ответил он, накрыв одну из сковородок крышкой-сеткой.
Я взяла со стойки бутылку с рутбиром и сделала глоток.
– Эм, KFC[2] – типа «Жареный цыпленок из Кентукки»?
– Нет, это «Жареная кукуруза в кляре».
Когда я засмеялась, в носу запузырился рутбир. Я закашлялась, и папа сильно ударил меня по спине.
Мой отец, Эдриан, всегда экспериментировал с рецептами. Он владел фургоном с едой, где по совместительству был поваром. Он работал в ресторанах еще до моего рождения, начав с должности мойщика посуды, когда эмигрировал сюда из Бразилии (кстати, «Эдриан» – это «Адриано» на американский манер). Самыми яркими воспоминаниями моего детства были вечера, когда он после поздней смены забирал меня у няни и нес спящую на плечах домой. Наконец, два года спустя, он накопил достаточно денег, чтобы открыть собственный фургон «КоБра» – слияние Кореи и Бразилии в прямом и переносном смысле. Мои бабушка с дедушкой преодолели путь из Сеула в Сан-Паулу – город, хорошо известный корейскими иммигрантами, где и родился папа. За несколько месяцев до моего рождения родители переехали в Лос-Анджелес. Еда была отражением папиного воспитания. Папино корейское лицо и английский с португальским акцентом всегда сбивали людей с толку. Но с женщинами – какая мерзость – это, наоборот, играло на руку.
И хотя фургон не завоевал дикий успех, у него имелись преданные поклонники. Но папа мечтал открыть ресторан. Он надеялся, что «КоБра» станет трамплином.
Я запрыгнула на стойку и теперь, размахивая ногами, наблюдала за его готовкой.
– Угадай, что?
– Что? – Он сбрызнул выложенные на чугунную сковородку зеленые бобы оливковым маслом.
– Меня номинировали на звание королевы бала.
Он озадаченно посмотрел на меня и неуверенно улыбнулся.
– Ты серьезно?
– Да, мою кандидатуру выставили Патрик и Феликс, так что теперь я среди номинантов. А значит, ребята могут решать, голосовать за меня или нет.
Папа рассмеялся, открыл духовку и засунул в нее сковородку с бобами.
– Ты? Королева бала? Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы на это посмотреть.
– Да-да, знаю. И я не собиралась воспринимать все всерьез, пока эта чопорная гадина не потребовала отказаться. Поэтому я остаюсь в игре.
