Наступил наконец день «Полного Посвящения». Мы по очереди являлись перед лицом Верховного Совета Института. Я не уверен, был ли ход разговора со всеми студентами одинаков, но подозреваю, что различия были минимальные. В моем случае это выглядело так. Директор института торжественно поздравил меня с успехами в науке. Потом от имени Верховного Совета он задал только один вопрос:
— Вы можете сказать нам, Ром, почему Институт обозначен символом «А»?
По тому, как прозвучал вопрос, я понял, что это обращение чисто риторическое, и не прерывал его.
— «А», — продолжал директор, — от начальной буквы слова «Ананке». Вам, наверно, известны верования древних. Но я позволю напомнить вам еще раз. Ананке — это судьба, властная, суровая, независимая. Ее ударам должен был покориться даже Зевс. Мы сами по отношению к Судьбе являемся организацией конкурирующей. Наша задача состоит в изменении ее не всегда правильных, с нашей точки зрения, или непригодных для нас решений.
— Нет, Ром, — внимательно глядя на меня, произнес директор. — Мы не группа сумасбродов. Я ознакомлю вас сейчас с будущими конкретными заданиями. Думаю, это позволит вам лучше понять сущность деятельности нашего Института. Общество должно охранять наиболее ценные для него единицы. Я имею в виду выдающихся ученых, артистов, политиков. Как раз этим людям Судьба не имеет права сделать что-либо без нашего согласия. Мы бдительны. Мы устраняем с пути этих людей самые незначительные препятствия. Осуществляем тайно их мечты и прихоти. Словом, делаем все, чтобы они сосредоточились только на своих работах. Личное счастье этих людей, их успех в обществе почти всегда дело наших рук. Я подчеркиваю еще раз, — директор говорил убедительно, все еще внимательно вглядываясь в меня. — Для нашей деятельности характерна наивысшая степень соблюдения тайны. Естественно, чтобы создать нашим подопечным необходимые условия, надо знать все их пристрастия, достоинства или недостатки. Понимаете вы теперь целенаправленность системы нашего обучения?
— Разумеется, — ответил я, — но если из нашей деятельности вытекает столько пользы, то почему мы так засекречены?
— Ром, — лицо директора выражало удивление, — я думал, вы лучше разбираетесь в психологии своих ближних. Мы не можем воздействовать на всех граждан. Между тем нашлось бы очень мало людей, не желающих хотя бы время от времени воспользоваться нашей помощью. Начались недомолвки, интриги, нас пробовали бы подкупить. И потом, люди никогда не вели бы себя естественно, зная, что за ними кто-то все время наблюдает.
