Благодаря содействию своей матери и, особенно, госпожи де Монтескью, Луи Маршан поступает на службу в императорский двор в 1811 году в качестве слуги. Мы даже знаем, что по просьбе «гувернантки детей Франции» он получил от императора в 1812 году сумму в размере 4300 франков, чтобы откупиться от военной службы.
Семья Маршана происходит из хорошего и солидного французского рода. Ее родиной, так же как и различных ветвей семьи Маршана, является Бос, бывшая галльская земля карнутов[2], лежащая среди скудных и неприветливых долин. Кантон Ментенон, входящий в департамент Ёр-е-Луара, объединяет сельские общины, в которых можно обнаружить следы предков компаньона императора в его изгнании: сначала в Анше, в цветущей долине реки Друетт, и далее к востоку, недалеко от Галлардона, в общинах Имерей и Монлуе, в очаровательной долине реки Вуаз.
Интересные детали: Евфрасия, внучка Анны-Брижитт Маршан, которая была теткой будущего графа Маршана, вышла замуж за Жана-Батиста Пенлеве, деда Поля Пенлеве, знаменитого ученого и государственного деятеля, чей прах покоится в Пантеоне. Кроме того, г-жа Поль Пенлеве, урожденная Пти де Вильнёв, имела тетку, которая, через Брокетов, приходилась внучатой племянницей матери Луи Маршана.
Сразу же после поступления на службу к Наполеону Луи Маршан принял участие в поездке императора и императрицы по Голландии. Тогда ему только исполнилось 20 лет. Он сразу же обратил на себя внимание своими способностями и преданностью императору. Но его истинный характер ярко проявился главным образом в Фонтенбло, в 1814 году, во время отречения Наполеона от престола. Констан, первый камердинер, и мамелюк Рустам сбежали, как трусы, бросив в беде своего хозяина. Тогда вместо Констана гофмаршал выбрал Маршана. В то время как его мать сопровождала Римского короля с гувернанткой в Вену, Маршан последовал за императором на Эльбу. Полный рвения, умный, чуткий и скромный, он вскоре завоевал доверие императора, у которого никогда не возникало повода, чтобы пожалеть об этом.
Вернувшись во Францию в период «Ста Дней», он не дал внезапному повороту судьбы вскружить ему голову. В Париже, как и в Портоферрайо, он остался верен себе. После Ватерлоо, на борту «Беллерофонта» и «Нортумберлэнда», а также во время всего тягостного и трудного времени ссылки он проявил себя таким же вежливым, полным усердия, деятельным и внимательным, каким был в Тюильри и в Елисейском дворце. В то время, когда невзгоды и ренегатство привели к массовому дезертирству придворных, Маршан старался, как только мог, помогать Наполеону переносить неприятности и облегчать его тяжёлые переживания. Он был человеком большой души в полном значении этого слова. Оставаясь постоянным свидетелем мучений и страданий великого человека, он в первую очередь стремился если не излечить неизлечимую рану, то, по крайней мере, облегчить, — прибегая к попыткам как-то отвлечь внимание, чем-нибудь занять и развеять, — тяжелое состояние сверхчеловеческого интеллекта, неожиданно поставленного в условия праздного времяпровождения и приговоренного к медленному самоуничтожению. Беседы, чтение, диктовка — все это, по собственным словам Наполеона, было подобно цветам, разбросанным на пути к могиле. Провоцирование этих занятий, их стимулирование, даже подстрекательство к ним — все это были те многочисленные способы, с помощью которых Маршан стремился вывести Наполеона из состояния меланхолии и мрачных размышлений, сократить долгие и невыносимые часы его заточения.
