На мгновение его так прихватило, что ему стало дурно. Впрочем, в «Бристоле» делать было нечего, ибо у него не набралось бы даже целого рубля, да к тому же его, наверно, и не пустили бы туда «из-за наружности», не пустил бы тот самый знаменитый негр, о котором в свое время так много писали варшавские газеты.
Он направился на Подвале в один знакомый трактирчик, который «для своих» с заднего хода был открыт всю ночь благодаря своей исключительной привилегии — он соседствовал с полицейским участком, и здесь подкреплялись околоточные, тут же обделывая свои делишки со взятками.
«Хлопну водки и перекушу чего-нибудь, а там посмотрим».
Он быстро шел Краковским Предместьем. По мостовой то и дело мелькали пролетки, но прохожих на широком блестящем тротуаре было мало. Зато ему постоянно попадались принаряженные дамы в немыслимо высоко подоткнутых юбках, и каждая умеряла шаг, когда он проходил мимо, и «показывалась» ему из-под зонтика, открывая то лицо старой мегеры, а то совсем ребенка. Одни приветствовали его сладострастной улыбкой и циничным движением губ, другие улыбались ему с отчаянием, словно умоляя о спасении. Постовые в резиновых плащах с капюшонами торчали на своих местах посреди улицы будто столбы, врытые для того только, чтобы мешать пролеткам.
Таньский, не оглядываясь по сторонам, быстро продвигался к своей цели. Мимоходом он, правда, заметил группку шпиков, возвращавшихся домой. Они шли запросто, по двое под одним зонтиком, как вполне частные лица и, хотя некоторые из них явно имели самые категорические указания, касающиеся особы Таньского, никто и не подумал приставать к нему, как и Таньский не помышлял их остерегаться; он знал, что и шпик ведь всего-навсего обыкновенный чиновник, и во внеслужебное время не испытывает потребности блюсти интересы государства. Он даже не оглядывался вслед этому сброду и шагал дальше, стараясь, несмотря на крайнее изнеможение, идти быстрее.
— Пан, подождите, я очень извиняюсь… — услышал он вдруг чей-то перепуганный голос.
Он оглянулся — его догоняла какая-то женщина.
— Ради бога, идемте дальше, сейчас я объясню, только идемте, только вместе, рядом, хоть несколько шагов, хоть до угла…
Таньский все понял, — несколько минут они шли вместе. Женщина тяжело дышала.
— Они за мной от Хмельной гонятся… Этот бандит тоже вместе с ними… Ну, что мне делать? Ну, зачем я связалась с этим негодяем… — И она зарыдала.
Таньский посмотрел на семенящее рядом существо. Одета женщина была нелепо, невообразимо пестро и видимо, промокла до нитки; причудливая шляпка совсем разлезлась и лежала на голове, словно тряпка, лицо молодое, но некрасивое, все в потеках румян и туши. Это было настоящее пугало, и Таньский не мог вызвать в себе жалости к ней. Он готов был помочь, даже защитить, если понадобится, но никакое хоть мало-мальски теплое чувство не затеплилось в нем.
