Он подвигал кистью — не болела, но, когда ухватился за что-то, вылезая из ямы, снова мучительная боль перехватила ему руку. С большим трудом, упираясь только одной рукой, он выбрался наконец из ямы и сразу же снова уткнулся в забор.
О том, чтобы прямо перебраться через него, не могло быть и речи. Напрасно он искал на ощупь вокруг хоть какой-то опоры, досок или еще чего-нибудь, нашел наконец штабель, но он, как назло, не доставал до забора.
Таньский прислонился к забору и мрачно задумался. Скоро он заметил, что думает, собственно, совершенно не о том, о чем следовало бы. Неожиданное препятствие расстроило его до такой степени, что дальнейшее путешествие через заборы и штабеля он сразу признал невозможным. Теперь он прикидывал, что могут сейчас делать его преследователи. Это зависело от того, сколько времени прошло с момента, когда он перелез через первый забор. А вот об этом-то он не имел ни малейшего представления. Как долго он дремал на штабеле? А сколько перед тем ждал в переулке, шел и раздумывал? Ему показалось, что все это происходило страшно давно. И, значит, те отказались от преследования и посиживают, как ни в чем не бывало, где-нибудь в шинке на Топеле, а то, пожалуй, и на Тамке. Но сам факт, что они так поспешно организовали облаву и пустили за ним целую свору шпиков по таким глухим закоулкам, а один даже преградил ему путь, вовсе не скрывая своих намерений, доказывал, что дело серьезное. И Таньский вспомнил, как недавно, год назад, этот самый Олеярчик столь же остервенело и изобретательно две недели буквально наступал ему на пятки. Шпик исключительный, ясновидец, можно сказать, рисковый, а в то же время осторожный, как старая лиса. Но однажды Таньский выводил его далеко за город, и Олеярчик шел, но никогда не заходил в опасные места: у этого негодяя было удивительное чутье, он умел обойти любые засады, которые устраивал гроза шпиков Крэмпач.
— Тогда уж позвольте, товарищ, я возьму этого живодера на свою ответственность, познакомлюсь с негодяем. Уж я придумаю, как его укротить…
Таньский согласился. И через неделю шпик куда-то исчез.
— Ну и как? Не попадался вам этот, ну, этот?.. — спрашивал Крэмпач.
— Нет, ни разу не попадался. А что?
— Нет, я просто спрашиваю, — улыбался Крэмпач.
— А что — уже?
— Вы про что? Я ничего не знаю.
— Понятно. Значит — уже. Ну и хорошо. И как же вам это удалось? Рассказывайте…
— Да, встретились мы случайно на Огродовой. Сковрон его наводил. Он ничего, я ничего; для начала приложил я ему камнем по башке. Такой, знаете, гранитный брусок. Лежат там, видели, может, целые кучи? И что вы скажете! Как он вдруг зашатается да как завопит, но не падает, черт, на ногах держится!
