– Икар, мы же с тобой уже говорил об этом, – усмехнулась Кассандра. – Макрель ты должен был принести мне. Я бы изжарила ее для послеполуденной трапезы.
Икар внимательно смотрел на свою хозяйку. Светло-желтый клюв и умные глаза делали его похожим на недовольного старика.
– Ах вот оно что, – выгнув бровь, продолжала Кассандра. – Во всем виноват баклан.
У молодой женщины от голода заурчало в животе. Вздохнув, она выдернула из песка полукопье Леонида. На тусклой поверхности наконечника отражалось широкое лицо со светло-карими глазами, почти отвыкшими улыбаться, и толстая коса медно-рыжих волос, переброшенная через левое плечо. Одеждой ей служил темно-коричневый поношенный экзомис с застежкой на одном плече. Такую одежду обычно носили мужчины. Полукопье в руках Кассандры снова пробудило тягостные воспоминания, поэтому она торопливо привязала его к кожаному поясу, встала и повернулась, намереваясь уйти с берега.
Однако что-то привлекло внимание молодой женщины, заставив остановиться. Зрелище поражало своей неуместностью, словно пьяница, вздумавший учтиво себя вести. В морской дымке по волнам скользила галера. Одна из сотен. Но судно двигалось не в сторону дальних мысов, окружавших вход в Коринфский залив, а держало курс на Кефалинию. Кассандра прищурилась и разглядела белый парус, украшенный головой горгоны с цепким взглядом и перекошенным гримасой лицом. Столь омерзительное изображение Кассандра видела впервые: серовато-зеленые губы, приоткрытый рот, из которого торчали клыки, глаза, сверкающие, как угли, и змеи вместо волос, извивавшиеся на ветру, словно живые. Некоторое время Кассандра смотрела на страшный рисунок. Из глубин памяти всплыла легенда о Медузе – некогда красивой и сильной женщине, преданной и проклятой богами. Кассандра на мгновение даже почувствовала легкое сострадание к несчастной. Однако изображением на парусе странности галеры не исчерпывались. Хотя палуба судна была пуста, Кассандра ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Молодая женщина поежилась.
«Спартанские дети не должны бояться темноты, холода и неизвестности», – донесся из глубин похороненной памяти знакомый голос. Отцовский голос. Кассандра плюнула на песок, повернувшись спиной к морю и странной галере. Пронизанные язвительностью воспоминания об отцовских наставлениях – это все, что осталось от некогда уважаемой семьи. Странствующие торговцы рассказывали о запустении, постигшем дом Леонида. По их словам, Миррин, лишившаяся обоих детей, не вынесла горя и покончила с собой. «Из-за содеянного мною в ту ночь», – сокрушалась Кассандра.
