БАС: По пути в СССР путешественники сделали короткую остановку в Берлине. Дэвид отыскал развалины синагоги, разрушенной нацистами в 1938 году, во время "Кристал Нахт". Место не было помечено никакой памятной доской — просто окружено деревянной оградой. Элеанор согласилась сфотографироваться на фоне развалин, снимок был потом опубликован в американских газетах вместе с очередным очерком Элеанор, и после этого немецкие власти зашевелились — пообщали выстроить клуб и повесить на нём соответствующий текст для туристов.
ТЕНОР: Поездка по СССР заняла весь сентябрь. Элеанор Рузвельт интересовалась в первую очередь образованием — от детских садов до университетов, Дэвид — больницами и медицинскими исследованиями. Знание русского языка позволяло ему общаться с хирургами и профессорами напрямую. Сотрудники Интуриста пытались вести визитёров по проторенным тропинкам — музей, балет, мавзолей, но те проявляли злостную строптивость, настаивали на посещении тех мест и учреждений, знакомство с которыми могло быть интересным для американских читателей. Дэвид фотографировал без разрешения и настолько испортил свою репутацию, что год спустя у него были большие трудности с получением советской визы для нового путешествия.
БАС: С самого начала миссис Рузвельт просила о возможности взять интервью у премьера Хрущёва. Ответы давались уклончивые, а срок отъезда приближался. В последние дни они с Дэвидом вернулись из Сочи и собирались наносить прощальные визиты, как вдруг переводчица объявила: "Да, забыла вам сказать: завтра мы летим в Ялту для встречи с товарищем Хрущёвым". С трудом сдерживая себя, Элеанор сказала: "Спасибо, что вспомнили". Наутро им пришлось лететь обратно на берег Чёрного моря. Тысяча миль — такой пустяк!
ТЕНОР: Встреча состоялась на вилле Хрущёва. Радушный хозяин не возражал ни против магнитофона, поставленного Дэвидом на стол во время беседы, ни против щёлкающей фотокамеры. Но когда в процессе интвервью начали всплывать вопросы о причинах холодной войны, о гонке вооружений, о нарушении ялтинских соглашений, о напряжённости на Ближнем востоке, он разгорячился, стал повышать голос, раскраснелся. Всё же в конце трёхчасового интервью, взял себя в руки и спросил: "Могу я сообщить нашим газетам, что беседа имела дружеский характер?". "Да, — ответила Элеанор, — дружеский, но с расхождениями по многим вопросам." "По крайней мере, мы не стреляли друг в друга", — усмехнулся Хрущёв.
