В общем, самостоятельность в данной ситуации — лучший выход. Да и вообще. Чем меньше Дарио будет относиться ко мне как к девушке, тем лучше. Не хочу повторения прошлых отношений ни в какой из их вариаций. Ни как «оскорбленный тем, что ему не сказали правду, друг», ни как «дракон и его сокровище», ни как «влюбленный мужчина, желающий жениться». Нет! Нет, нет и нет!
Мой поступок был замечен и оценен верно. Дарио недовольно нахмурился. Стражники озадаченно покосились.
Я же подхватила свою гитару и с независимым видом направилась ко входу в донжон. И только пройдя полпути, осознала, что я же тут «впервые», соответственно, дороги не знаю и должна ждать, пока меня проводят. Точнее, нас проводят.
Дарио нагнал меня, сверкнул глазищами и подхватил под локоть. Не больно, но как-то обидно, словно ребенка поймал. А хотя… Да, я просто отвыкла. А он же именно так себя и вел, пока считал меня мальчишкой, которого он опекает.
Плохо… Из-за сводящей с ума головной боли я плохо соображаю, делаю ошибки, веду себя не так, как надо было бы. И еще эта слабость… Аж ноги подкашиваются.
Коридоры замка лорда Калахана не изменились ни с моего первого визита сюда много месяцев назад, ни с последнего, после которого минуло всего-то два дня.
Нас привели в кабинет хозяина, а не в большой зал, как это было в прошлом. Дракон с привычной мне длинной косой, кончик которой был упрятан в футляр-клинок, восседал в кресле у камина с книгой в руках. При нашем появлении он даже не соизволил встать, лишь закрыл томик и откинулся на спинку кресла, чтобы лучше нас видеть.
Дарио, выпустив мой локоть, прошел вперед и поздоровался:
— Калахан.
— Дарио. Ты жив.
— Да, как видишь. И даже свободен.
— А это-то почему? — равнодушно, без враждебности поинтересовался бывший любовник моей матери. — Насколько я знаю, ты не вернул свое имя, не доказал невиновности. Тот, кто снял рабский ошейник с осужденного на смертную казнь преступника, нарушил закон.
Ой!
У меня распахнулись глаза. Мужчины моего лица не видели, и это хорошо. Потому что, вероятнее всего, моя мимика сейчас выдавала ту гамму чувств, что я испытала. Как я могла забыть?! Ведь это действительно так. Раб, попавший в это положение, — преступник, и он сначала должен доказать свою невиновность.
Дарио, похоже, тоже запамятовал этот пункт закона. Он напрягся, медленно начал поворачиваться в мою сторону. Замер. Тряхнул головой и перевел разговор:
— Это неважно. Имя того человека тебе ничего не скажет, а я докажу, что не убивал магистра Лудиуса. Пока не знаю как, но я выведу Хельгу на чистую воду.
