— Это будет стоить дорого.
— У меня денег много.
— Что, сотня кусков завалялась в кармане?
— Сто тысяч? Вот и славненько. Цену узнали.
— Да чтоб мне… — Черч аж подскочил и уставился на Рейха. — Сто тысяч?
— Джерри, подумай как следует, — фыркнул Рейх. — Что выбираешь? Деньги или восстановление в правах?
— Я почти… Нет. Я еще не спятил. Выбираю восстановление в правах.
— Тогда слюни утри. — Рейх обернулся к Киззарду. — Итак, сто тысяч.
— В соверенах?
— В чем же еще? Хочешь аванс или сначала работу выполнишь?
— Да полноте, Рейх, — возмутился Киззард.
— Не юли, — бросил Рейх. — Я тебя знаю, Кено. Ты уверен, что сумеешь выяснить, чего я хочу, а потом продашь меня тому, кто заплатит больше. Я же не хочу, чтобы ты на это отвлекался. Поэтому и позволил тебе назвать цену по своему усмотрению.
— Угу, Рейх, проскочила у меня такая идейка, — медленно протянул Киззард. Усмехнулся, и молочно-белые глаза скрылись в складках кожи. — И до сих пор еще крутится.
— Тогда я назову тебе другого покупателя. Это человек по имени Линкольн Пауэлл. Правда, я не уверен, чем он предпочтет расплатиться.
— Не важно, чем. Ничего мне от него не надо, — сплюнул Киззард.
— Кено, других покупателей на аукционе не будет. Только я и Пауэлл. Я сделал предложение. Я все еще жду твоего ответа.
— Договорились, — ответил Киззард.
— Хорошо, — сказал Рейх, — тогда слушай. Первое. Мне нужна девчонка. Ее зовут Барбара д’Куртнэ.
— А, то убийство? — Киззард угрюмо кивнул. — Я так и думал.
— Возражения есть?
Киззард пересыпал звонкие золотые монеты из одной руки в другую и помотал головой.
— Мне нужна девчонка. Она драпанула из Бомон-Хауса прошлой ночью — и никто не знает, куда делась. Кено, она мне нужна. Она мне нужна прежде, чем до нее доберется полиция.
Киззард кивнул.
— Ей примерно двадцать пять. Рост примерно пять футов пять дюймов[11]. Весит около ста двадцати фунтов[12]. Полные груди. Тонкая талия. Длинные ноги…
Толстые губы сложились в алчную усмешку. Мертвые белые глаза блеснули.
— Желтые волосы. Темные глаза. Лицо в форме сердца. Полные губы, профиль почти орлиный… Характерное лицо. Такое раз увидишь, потом не забудешь. Словно электризует.
— Одежда?
— Когда я в последний раз ее видел, она была в одном шелковом халатике на голое тело. Матово-белом, светлом… как покрытое изморозью стекло. Босая. Без чулок. Без шляпки. Без украшений. Она была сама не своя… в таком помешательстве, что вылетела на улицу и исчезла. И она мне нужна. — Что-то заставило Рейха добавить: — В целости и сохранности. Ты понял?
