— Да. Ты попросил… Я согласился.
— Ты… что?
— Я согласился. Я ждал этого много лет. Согласился.
— Согласился?!
Д’Куртнэ кивнул. Его губы прошептали по буквам:
— WWHG.
— Что? WWHG? И ты типа согласился?
Старик снова кивнул.
Рейх покатился со смеху:
— Ты, старикашка, даже врать не умеешь толком. Это ведь отказ. Отрицалово. Отвержение. Война.
— Нет, Бен… Нет.
Рейх склонился к нему и рывком поднял д’Куртнэ на ноги. Старик ослабел и весил мало, но под его тяжестью рука Рейха налилась огнем, а прикосновение старой кожи опалило пальцы.
— Значит, война? Насмерть?
Д’Куртнэ покачал головой и попытался жестами что-то ответить.
— Никакого слияния. Никакого перемирия. Смерть. Таков твой выбор?
— Бен… Нет.
— Ты сдаешься?
— Да, — прошептал д’Куртнэ. — Да, Бен. Да.
— Лжец. Ты даже врать не умеешь толком, старикашка. — Рейх рассмеялся. — Но ты опасен, я это вижу. Защитная мимикрия. Вон какой фокус придумал. Изображаешь идиота, и все ведутся на твою удочку. Но не я. Ни за что.
— Я тебе не… враг, Бен.
— Нет! — выплюнул Рейх. — Ты мне не враг, потому что ты мертвец. Ты умер в тот миг, как я вошел в этот орхидейный гроб. Человек Без Лица! Ты слышишь мой крик в последний раз? С тобой покончено навеки!
Рейх выхватил пистолет из нагрудного кармана. Коснулся кнопки, и пушка раскрылась красным стальным цветком. Из горла д’Куртнэ вырвался слабый стон при виде оружия. Старик в ужасе отшатнулся. Рейх схватил его и крепко сжал. Д’Куртнэ задергался в руках Рейха, умоляюще глядя на того слезящимися, остекленевшими глазами. Рейх перехватил д’Куртнэ за тощую шею и стал выкручивать голову на себя. Нужно было выстрелить в открытый рот, чтобы трюк сработал.
В это мгновение раскрылся один из лепестков орхидеи, и в комнату ворвалась полуодетая девушка. Рейх изумленно вскинулся и увидел за ее спиной коридор, в дальнем конце — приоткрытую дверь спальни; на девушке был лишь наспех наброшенный матовый шелковый халатик, желтые волосы развеваются, темные глаза распахнуты в тревожном изумлении… Ослепительная вспышка диковатой красоты.
— Папа! — завопила она. — О, боже мой, папа!
Она устремилась к д’Куртнэ. Рейх дернулся в сторону, не выпуская старика. Девушка замерла, попятилась, потом рванулась влево, обходя Рейха и не переставая кричать. Рейх крутанулся и яростно резанул воздух стилетом. Она увернулась, но движение это отогнало ее к кушетке. Рейх сунул кончик стилета старику между зубов и силком открыл тому рот.
— Нет! — завизжала она. — Нет! Ради всего святого, папа!
