Я уважаю Артура с его стремлением умереть на собственных условиях, и разделяю его недовольство тем, что в настоящий момент общественные установки заставляют его совершить это в одиночку, потому что закон не может — или не хочет — позволить ему умереть достойно и тогда, когда он решит сам. Его желание завещать свое тело анатомическому театру, соответственно, отклоняет любые жестокие методы: поскольку он хочет избежать вскрытия, он должен «сохранить свое тело».
Он уже сообщил, что ничего не будет предпринимать в рождественские и новогодние праздники, когда Университет закрыт, и даже поинтересовался, какие дни наиболее удобны для нашей кафедры анатомии. Когда он снова заговаривает о чем-то подобном, я начинаю сильно тревожиться, хотя и знаю, что не в силах его переубедить, потому что все мы уже пытались — и далеко не один раз. Я не стану ему помогать, но я не могу его и остановить — у меня нет на это права, а сам он мне таких полномочий не дает. Наши с ним разговоры я считаю признаком большого доверия и стараюсь ему не мешать, просто позволяя пускаться в рассуждения, благодаря которым он пытается понять, насколько ему комфортно с этой мыслью и насколько она приемлема или неприемлема для остальных.
Артур сильно огорчился, когда, все как следует обдумав, обратился в еще один университет, чтобы узнать их точку зрения на его план, и ему сказали, что его тело не примут, если он совершит суицид. Ему было трудно примирить такое отношение с собственным вполне понятым стремлением к «достойной смерти» и искренним желанием поучаствовать в обучении других.
Он продумал все детали. Мне Артур сообщил кодовое слово, которое знаем только я и он: это слово он, по его словам, оставит мне на автоответчике в выходные, чтобы в понедельник я поняла, что его тело меня ждет. Я должна буду сразу оповестить все задействованные службы, чтобы его распоряжения были выполнены. Он не сообщит мне заранее, когда решил умереть, чтобы я не чувствовала себя виноватой, а также чтобы я не могла ему помешать. В каком-то смысле это, конечно, очень по-доброму с его стороны, но из-за Артура у меня уже развилась стойкая антипатия к миганию красной лампочки автоответчика на телефонном аппарате, особенно в понедельник по утрам. Пока что сообщения от Артура не поступало и, я надеюсь, не поступит. Даже допуская возможность, что однажды он осуществит свой план, я все-таки хочу, чтобы Артур скончался естественной смертью, быстрой и безболезненной, в соответствии со своими желаниями и не оскорбляя современные общественные устои. На случай, если я окажусь в отпуске или еще куда-нибудь уеду, мы с Артуром уведомили также Вив. Кажется, наш старичок нас обеих заставил плясать под свою дудку.
