Кабинет был примерно такого же размера, как у Трчунова, если не больше, с резным штучным паркетом, со стенами цвета летнего неба в солнечный день, с огромными окнами во весь рост, откуда открывался вид на близлежащий парк, расположенными таким образом, что солнечные лучи сразу проникали в окно, стоило им только появится. В кабинете стоял огромный стол из орехового дерева с резными узорами, рядом со столом стояло удобное и большое кресло, по стенам были развешены оригинальные картины в авангардном стиле. В углу он заметил дверь, ведущую в его личную комнату отдыха, неподалеку от которой стоял мягкий диван и два кресла. Федор радостный плюхнулся на диван, жадно оглядывая свое новое владение.
— Что-нибудь желаете, Федор Иванович? — прервала его Катя.
— Нет, Катенька, спасибо, я пожалуй чуть-чуть просто посижу тут, а потом, пойду, пройдусь — ответил Бабочков, затем, задумавшись, продолжил важным тоном — Такой вопрос, можно Михаила как-то найти?
— Секунду, Федор Иванович, я вызову его к вам.
— Вызову… — подумал Бабочков — как приятно это ощущать… теперь вызываю я, а не меня… мне это очень нравится, только не закончилось бы это быстро.
В кабинет развязной походкой вошел Михаил.
— Вызывали? — заговорщически улыбнулся он и уселся в кресло рядом с Бабочковым.
— Да, Михаил… насчет текущих дел — пробормотал Федор неуверенно. Ему было очень непривычно ощущать себя руководителем, но при этом он хотел показать, что вот он!!! Его начальник!!! — я думаю, что мы можем обсудить их дня через три, тогда, когда я приступлю к работе, а до этого, будьте добры, подготовьте, пожалуйста, все документы — сказал он тоном, которым с ним обычно разговаривал Палыч.
Михаил отлично понимал, вернее, думал, что понимал, к какому типу людей относится Бабочков и что в нем сейчас происходит. — Работяга — думал он — которого, всегда подавляли, и, вдруг, он получил кусочек власти, который он своим воображением уже развернул до неимоверности. А теперь, он уже рвется в бой, подсознательно желая отыграться на других, утвердится за счет этого. Он страстно желает подавлять сам, ему кажется, что за счет этого, он приобретет уважение в этом гребанном обществе, только вот не знает как подступится. А все происходит опять же по тому же самому вечному сценарию… пешки мнят себя королями, не видя насколько они становятся управляемы кукловодом, управляемы из-за своей слепоты, нагнанной на их глаза его превосходительством страхом, выраженным в желании подавлять, г-жой жадностью и алчностью и его величеством жалостью к себе, надевшей маску называемой тщеславием. А то, как это называют,…. как известно, что на заборе не напиши, он все равно останется забором.
