— Дом викария. Ну, понятно, понятно.
Старик устало смежил веки, словно представленные факты были не просто незначительными, а скучными до тошноты и нагоняли сон.
— И разумеется, вы на свой, подчеркиваю, на свой страх и риск, потому что вряд ли кто-то захотел в этом деле рисковать вместе с вами, приняли самое скоропалительное из всех возможных решений и взяли под стражу Паникера-младшего как главного подозреваемого, так?
Прекрасно понимая, что сейчас он выглядит как персонаж немой комедии, инспектор, к стыду своему, не смог удержаться от еще одного ошеломленного взгляда на агента Квинта. Дело в том, что в десять утра, спустя три часа после того, как труп Ричарда Вулзи Шейна, жителя города Севеноук, графство Кент, был обнаружен за домом викария рядом с припаркованной там малолитражкой 1933 года выпуска, принадлежавшей покойному, полиция арестовала Реджи Паникера.
— За совершение означенного преступления этот достойный всяческого сожаления юноша будет в надлежащее время и с соблюдением всех формальностей отправлен на виселицу, его мать будет рвать на себе волосы, а ваш мистер Шейн будет по-прежнему лежать в земле, и Земля будет все так же вращаться в пространстве. Однако тем временем в улье номер четыре должно произойти роение, и я не хочу упустить рой!
Длиннопалая, похожая на бугристую морскую звезду рука, вся в старческой «гречке», мазнула по воздуху, показывая гостям, что их время истекло. Пора и честь знать. Старик похлопал себя по карманам помятого костюма. Он искал трубку.
— И попугай пропал, — беспомощно пробормотал инспектор Беллоуз, отчаянно надеясь, что эта последняя уловка по какой-то одному старику ведомой шкале возьмет и добавит убийству примечательности. — А вот что изъято у сына викария при обыске.
Беллоуз достал из нагрудного кармана замусоленную визитную карточку, где значилось: «Джоз. Блэк, агент по торговле редкими и экзотическими птицами, Клаб-роу, Лондон», и протянул старику, но он даже не взглянул на нее. Он смотрел на инспектора.
— Попугай?!
Инспектор понял, что ему удалось не просто заинтересовать, а даже ошеломить старика.
— Ну конечно! Попугай! — упоенно повторял старик. — Серый африканский жако! Принадлежит мальчику, маленькому мальчику, лет девяти, не больше. Он из Германии, но, бьюсь об заклад, не немец, а еврей, и немой к тому же.
Теперь инспектор Беллоуз вполне мог бы многозначительно кашлянуть. Ведь как упирался агент Квинт, как уговаривал его не связываться со стариком! Дескать, он же невменяемый, невооруженным глазом видно, и все такое. Но Беллоуз был слишком растерян, чтобы злорадствовать. Сколько он слышал рассказов и легенд о непостижимых цепочках умозаключений, которыми блистал старец в зените славы, когда по сигарному пеплу вычислялся убийца, а нежелание сторожевой собаки лаять выдавало конокрадов! Но как бы инспектор ни старался, он не понимал, какое отношение немой еврейский мальчишка из Германии может иметь к пропаже попугая и трупу некоего Шейна, которому раскроили череп. Так что возможность натянуть нос агенту Квинту была упущена.
