— Выбор, в сущности, прост, Флинн. — Рузвельт наконец справился с приступом — причем с таким достоинством, которого трудно было ждать после недавней вспышки ярости. — Эллисон в моем кабинете или ваша бляха на моем столе. Завтра утром.
— Конечно, комиссар, — угрюмо сдался Флинн. Он развернулся кругом и направился вниз по лестнице, бормоча себе под нос что-то вроде: «Черт бы побрал хлыщей, играющих в полисменов». Но тут появился один из патрульных снизу и сообщил, что прибыл фургон коронера и тот уже готов увезти тело.
Рузвельт попросил их минуту подождать, после чего отпустил Коннора вместе с инспектором. Мы остались на площадке одни, если не считать отвратительных останков того, что некогда, возможно, было одним из многих бессчастных молодых людей, чьи жизни каждый сезон разлетались вдребезги на дне темного океана убогих лачуг, простиравшихся от нас и до западных границ города. Вынужденных цепляться за что лишь можно — и Джорджио Санторелли был типичным тому примером, — и все ради того, чтобы просто выжить. Дети, предоставленные сами себе. Человеку, не знакомому с трущобами Нью-Йорка образца 1896 года, наверное, никогда бы и в голову не пришло, что такое возможно.
— Крайцлер установил, что мальчик был убит сегодня ночью и не так давно, — сказал Теодор, мельком взглянув на листок, который держал в руке. — Что-то там было про температуру тела. В общем, убийца может все еще скрываться неподалеку — мои люди сейчас прочесывают район. Здесь еще несколько сугубо медицинских подробностей, плюс вот это вот послание.
Он протянул мне бумагу, на которой я разглядел характерные Крайцлеровы каракули, набросанные второпях и печатными буквами: «РУЗВЕЛЬТ, СОВЕРШЕНЫ УЖАСНЫЕ ОШИБКИ. Я БУДУ К УТРУ ИЛИ К ЛАНЧУ НАМ СЛЕДУЕТ ПРИСТУПАТЬ — ЕСТЬ ПЛАН». Какое-то время я пытался найти в этих строчках смысл.
— Очень мило с его стороны оставить нам еще одну загадку, — сделал я единственный возможный в такой ситуации вывод.
— Да, — усмехнулся Теодор. — Сперва я подумал то же самое. Но сейчас, мне кажется, я понимаю, что он имел в виду. Стало яснее после осмотра тела. Как по-вашему, Мур, сколько людей каждый год в Нью-Йорке находят убитыми?
— Сложно сказать. — Я машинально посмотрел на труп и тут же резко отвел взгляд при виде лица, буквально втоптанного в металлическую площадку, так что нижняя челюсть вывернулась под неестественным углом по отношению к верхней, и эти кроваво-черные провалы на месте глаз… — Предположительно сотни. Возможно, тысячу человек или две.
