.
Кстати, в своей статье о спектакле, опубликованной в «Литературной газете», Вл. Пименов коснулся игры и другого исполнителя роли Луки у горьковчан — В. Дворжецкого. По его словам, Дворжецкий «изображает Луку как бы профессиональным проповедником. Он суше, строже, он просто принимает и складывает в свою душу чужие грехи и беды…».
Высоко оценил критик образ Сатина, созданный В. Самойловым. Он — «не оратор, торжественно вещающий громогласные истины, этот Сатин у Самойлова — человек с конкретной судьбой, живыми страстями, близкий и понятный людям ночлежки… Глядя на Сатина — Самойлова, понимаешь, что именно в этой горьковской-пьесе заложены многие начала интеллектуальной драмы современности»50. Актёр (Н. Волошин), Бубнов (Н. Хлибко), Клещ (Е. Новиков) — близки Сатину. Это люди «с еще не растраченным до конца человеческим достоинством».
В майском номере журнала «Театр» за тот же 1968 год появилась обстоятельная и во многом интересная статья В. Сечина «Горький «по-старому». Упрекнув Свердловский драмтеатр за то, что в своих «Мещанах» тот трактует мещанство «прежде всего и почти исключительно — как социальное явление исторического прошлого», он сосредоточивает внимание на нижегородской постановке «На дне» и в споре Барсукова и Вишневской принимает в основном сторону последней.
На его взгляд, левкоевский Лука, которого он высоко ценит, никакой не «вредоносный проповедник» и не религиозен. Любимое слово Луки не «бог», которого он почти не называет, а «человек», и «то, что считалось прерогативой Сатина, на самом деле сущность образа Луки»51. По мнению критика, на протяжении спектакля «Лука никому не лжет и никого не вводит в обман». «Принято считать, — замечает автор,. — что из-за советов Луки все кончается трагически и жизнь ночлежников не только не меняется к лучшему, но становится еще хуже. Но ведь Никто из них не поступает согласно советам Луки!»52.
Сатин в спектакле, да и по существу, некая противоположность Луке. Лука предостерегает Пепла, а Сатин подстрекает. Сатин Самойлова вызывающе картинен.
В нем есть «мефистофельская уязвленность, он как бы не может простить миру, что обречен быть разрушителем, а не созидателем»53.
Значительным событием в сценической истории «На дне» явилась постановка в московском «Современнике». Режиссер — Г. Волчек, художник — П. Кириллов.
Общий характер спектакля достаточно точно определили И. Соловьева и В. Шитова: люди — как люди, обыкновенные, и всякий человек своей цены стоит; и жизнь здесь — как жизнь, один из вариантов русской жизни; и ночлежники — «не людской самовозгорающийся мусор, не труха, не лузга, а люди битые, мятые, но не стертые, — со своим чеканом, еще различимом на каждом»
